Ученица ведьмы и узы проклятой крови

Райн Александр

Ведьмочка на цыпочках проследовала за ней. Перед выходом она еще раз взглянула в глаза женщины и увидела в них слёзы. В этих голубых озерцах глаз на большой глубине притаилась печаль. Печаль не была связана с тем, что Вера её чуть не убила. Нет. Это была та печаль, которую испытывает осиротевший малыш; печаль человека, что лежит в больничной палате, ожидая конца; печаль расставания с любимыми друзьями; печаль о потерянном ребёнке. В последнем, по мнению хозяйки квартиры, как раз и была замешана Вера. Но это полная чушь. Вера не стала бы похищать детей, зачем ей это? Женщина просто перенервничала,

когда увидела посторонних в своей прихожей. Нет здесь никакой связи. Тем не менее маленькую ведьму смутило, что сейчас женщина не сводила с неё глаз. Она была готова поклясться, что слёзы в данный момент адресованы именно ей – Катрин.

Произошедшее не укладывалось в голове. Девочка хотела бы узнать, кто эта женщина, но для начала ей требовался полноценный отдых. Она вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Оказывается, нужная им дверь была напротив, а эта женщина была соседкой. Что-то ёкнуло у Катрин в сердце. Вера повернула ключ в замке и взглядом приказала поторопиться. Катрин пересекала площадку, словно в тумане. У самого входа она обернулась – неведомая сила тянула её назад, словно её место было там, в соседской квартире. Пересилив себя, она отвернулась и сделала шаг вперед. Сзади щелкнул замок. Катрин протяжно выдохнула.

Вера поспешила в комнату и предложила Катрин проследовать за ней. Ведьмочка была вне себя от счастья. Наконец всё позади, а впереди долгожданный покой. Она готова была прямо в одежде, не принимая душ и не поев, плюхнуться на мягкую кровать и проспать целую неделю. Никто и ничто больше не тронет её. Теперь она дома. Рядом со своей… мамой? Медленно, боясь спугнуть этот чудесный миг, Катрин шла по коридору, наслаждаясь тишиной. Всё здесь было, как и раньше, как она помнила. И зачем она попёрлась на этот рынок? Здесь ей никто не указ. Идти можно куда угодно, делать – что вздумается. Так ведь? Или нет?

Проходя мимо старой двери, Катрин остановилась. Когда-то она была там. В её голове промчались короткие обрывистые воспоминания: насильники, дом, где она сидела на привязи, куча аккумуляторов на грязном столе. Потом был тот самый «взрыв», и она почти убила поганых ублюдков, почти превратила их в пыль. Она бы сделала это с радостью, но появилась Вера, которая словно знала, где её искать. А потом она оказалась в этой комнате, смогла сдержать бушующую энергию. Катрин помнила это, хоть образы и были туманны, а причины и последствия этой ситуации она не могла объяснить.

Девочка прикоснулась к двери, затем припала к ней ухом, словно пытаясь расслышать, есть ли кто внутри. И там кто-то был, прямо сейчас. Она сама не понимала, что именно тянуло её в эту комнату. Что-то скребло внутри её души, или это скреблось там, за стенкой? Что-то очень сильное, необъятное, важное. Она хотела войти и посмотреть. Желание разрасталось, словно она была связана невидимой верёвкой с тем, кто таился там, за этой дверью. Верёвку как будто тянули, и Катрин не устояла – пальцы её коснулись замка. Катрин могла бы легко сорвать его, нужно было лишь начертить символ.

В памяти прозвучал голос Веры, который строго-настрого запрещал трогать двери без её ведома. Оказывается, делать можно не всё, ведь Веру нужно слушаться. Вера спасла её, Вера – единственный человек, который знает, что хорошо, а что плохо. Катрин закрыла глаза. Слушать через дверь не запрещено, и она прильнула к ней ухом, затаив дыхание.

– Выпусти меня, Катрин! Выпусти, это же я…

Голос был очень слабым. Он доносился откуда-то из дальнего угла комнаты и просачивался сквозь замочную скважину лёгким дуновением ветра.

– Кто ты? – прошептала в ответ ведьмочка.

– Это я, твоя…

– Что ты делаешь? – раздался суровый голос за спиной девочки.

– Ничего, – Катрин отскочила от двери и изобразила зевоту.

– Пойдём, мне нужна твоя помощь.

Катрин пересекла коридор, не оборачиваясь на дверь. Когда они вошли в комнату, Вера уселась в своё любимое кресло, но было непохоже, что она расслабилась, скорее, наоборот. Её пальцы крепко сжимали рюкзак.

– Ты должна открыть его, – приказала ведьма и в очередной раз дёрнула молнию, которая не хотела поддаваться.

– Я же говорила, что у меня не получается, нужно начертить какой-то круг.

– Какой ещё круг?

– Я не помню. Только находясь в этом круге, я смогла открыть рюкзак.

– У меня нет времени на это, – прошипела Вера.

Катрин заметила, что та не выглядела радостной, хотя они вернулись домой. Кажется, её вообще ничего не волновало, кроме этого чёртового рюкзака и книги внутри него.

– Чёртова дрянь, п-ста-ви-а п-чать, – бубнила ведьма что-то нечленораздельное.

Она бросила рюкзак в камин. Но пламя расступилось и обволокло вещь со всех сторон, как будто боясь коснуться. Затем Вера безуспешно пыталась прорваться внутрь при помощи заклятий и ножей, но всё было без толку.

– Скажи мне, – обратилась она к Катрин, когда её попытки не увенчались успехом, – когда ты пытаешься открыть молнию, что происходит? Она сама не поддается или ты не хочешь, чтобы она поддавалась?

Катрин пожала плечами.

– А ну, давай, попробуй, – ведьма бросила рюкзак, и Катрин поймала его на лету. Книга больно ударила её по пальцам.

Она посмотрела на рюкзак, словно впервые увидела его. Повертела в руках, а потом потянулась к бегунку. Пальцы сжали металлический язычок и потянули его вбок. Бегунок был упрям и не поддавался. Катрин тянула изо всех сил, но тот и не думал двигаться с места.

– Кто из вас делает из меня идиотку? – обратилась Вера к Катрин и, судя по всему, к рюкзаку.

Девочка тянула, изо всех сил стараясь побороть злосчастную молнию, но это никак не получалось.

– Мы не можем оставить это на потом? Книга уже у тебя, мне нужно отдохнуть, да и тебе не мешало бы.

– Нет! Сейчас! Живо! – бешено кричала Вера.

Её глаза сверкали, руки тряслись – странно, что пена изо рта не шла. Катрин смотрела на ведьму так, словно впервые её видела. Такое поведение напоминало паранойю, несвойственную спокойной и самоуверенной ведьме. Катрин всё еще тянула за бегунок сжатыми пальцами, но делала это безучастно. Она спускалась по невидимой тёмной лестнице внутрь себя. Где-то там, на самом дне, рождались мысли и чувства, принимались самые важные в жизни решения и делались выводы. Именно в этой недосягаемой глубине и звучал голос. Голос, повторявший: «Не открывай, не открывай». Катрин не могла не подчиниться.