Учение древней Церкви о собственности и милостыне

Василий Ильич Экземплярский родился в 1875 г. в Киеве, в семье свя­щенника. Его отец, протоиерей Илья Тихонович Экземплярский, после рождения сына овдовел и принял монашество с именем Иероним. В 1885 г. хиротонисан во епископа, умер в 1905 г. архиепископом Варшавским. В воспоминаниях он остался как необычайно внимательный и доброже­лательный архипастырь: «Святитель поражал всех, знавших его, своей исключительной приветливостью, ласковой речью, чуждой обидного упрека, нежным обращением со скорбной, мятущейся и даже виновной перед ним душой. Чувствовалась такая теплота и доброта души, что ис­кренность охватывала человека, и он высказывал все сокровенное, как доброму, участливому отцу».

Василий Экземплярский в 1904 г. окончил Киевскую Духовную Акаде­мию, защитил магистерскую диссертацию «Библейское и святоотеческое учение о сущности священства» и стал профессором нравственного бого­словия Киевской Духовной Академии и Секретарем Киевского философ­ско-религиозного общества.

В 1911 г. было решено составить сборник статей о недавно умершем

Л. Н. Толстом. Пригласили участвовать и Экземплярского. Он подготовил статью «Гр. Л. Н. Толстой и св. Иоанн Златоуст в их взгляде на жизненное значение заповедей Христовых», основная мысль которой заключалась в том, что и Толстой, и Иоанн Златоуст считали заповеди Христовы жизнен­но важными и требующими исполнения сейчас, в этой земной жизни. При этом он подчеркивал, что у святителя Иоанна Златоуста по сравнению с Толстым эта мысль выражена гораздо ярче и полнее. Однако на фоне антицерковной информационной кампании со стороны части интеллиген­ции, которая тогда развернулась в либеральных газетах и журналах, его статья была расценена как «защитительная» по отношению к Толстому и «толстовству». Митрополит Киевский Флавиан (Городецкий), по письму ректора Киевской Академии епископа Иннокентия (ястребова), провел в Синоде решение об исключении Экземплярского из Академии.

Правонационалистическая газета «Колокол» писала, что Экземпляр­ский уволен за «антиправославную литературную деятельность». Для профессора Духовной Академии такая формулировка ложилась пятном на его добром имени. И Василий Экземплярский начинает защищаться. В брошюре «За что меня осудили?» — этой острой реакции на увольне­ние, — он пишет: «Пред лицом верховного Евангельского идеала жиз­ни, признаваемого святым и истинным, всегда возможна двоякая оценка жизненных явлений, — что и составляет задачу нравственного богосло­вия. Возможно ли этот верховный святой идеал сделать пробным камнем качества и совершенства существующих жизненно-бытовых форм и от­ношений, или же, признавая последние истинными с точки зрения их го­сподства в данный момент истории, стремиться низвести верховный идеал жизни до ее наличного уровня и от имени христианства освящать такие стороны жизни, которые не находятся в соответствии с евангельским иде­алом. Первую оценку явлений жизни я считаю единственно законной в христианской этике как науке нормативной, и на этой точке зрения всег­да стояли, в моем сознании, святые учители Церкви. Вторую же оценку жизненных явлений я считаю ошибочной по существу, и это направление нашей науки, можно сказать, господствующее у нас, я характеризую тер­мином «официальное» или «казенное» богословие».

Конечно, можно было бы найти более мягкие эпитеты, чем «казенное» и «официальное». Тем более что проблема отнюдь не в Синоде и его «осо­бом» богословии. И уж тем более не в том, что Экземплярский — злобный, кичливый критикан. Этот необычный человек производил на окружающих сильное впечатление. Доброжелатели в один голос говорили о его кри­стальной честности, необычайно возвышенном образе мыслей и пламен­ной любви ко Христу (интересно, что Экземплярский собрал уникальную коллекцию изображений Христа, для чего он даже приобрел фотоаппарат и сделался фотографом-любителем). Недоброжелатели характеризовали его как человека «недалекого», то есть бессмысленно лезущего на рожон. Да, относиться к эмоциональным выпадам Экземплярского можно по-раз­ному. Но всегда следует иметь в виду, что им двигала не только обида, но желание во всем следовать святоотеческой мысли. Особенно это заметно в наиболее актуальной области — отношению к собственности, богатст­ву, бедности и милостыне. И доказательством этому служит предлагаемая вниманию читателей книга «Учение древней Церкви и о собственности и милостыне».

Феномен Экземплярского показывает, что Церковь всегда жива, всегда готова в отстаивании истины. Об Экземплярском Булгаков писал: «если для него жива церковь вселенская, то и в нем живет она». Думается, что осмыслить его место в Православии можно следующим образом. В Церкви нужны разные служения, в том числе — и правдолюбцы. Их задача — про­тивостоять опасности дрейфа, постепенного сползания с высот подлин­ного христианства вниз, ближе к реалиям «века сего». Именно на такое служение и воздвиг Господь профессора нравственного богословия В. И. Экземплярского. И подготовил его к этому, надо прямо сказать, очень нелегкому служению: воспитал его в семье, где Экземплярский воочию увидел, что такое христианская любовь, дал ему твердую веру во Христа, талант проповедника, кристальную честность и стойкость в отстаивании правды.

В 1917 г., уже после падения монархии, Экземплярского восстанавли­вают в Киевской Духовной Академии, он снова начинает читать лекции и с головой погружается в церковно-общественную жизнь. И тут возникает второй искусительный момент, из-за которого имя Экземплярского до сих пор произносится с сомнением. Летом 1917 г. он пытается повлиять на процесс подготовки Поместного Собора и публикует программу реформ [2] «левого» толка. Тут и чтение вслух евхаристических молитв, и введение в богослужебную практику русского языка, и увеличение числа епископов по крайней мере в 10 раз с отменой обязательности монашеского еписко­пата, и требование строгой соборности в противовес идее патриаршества. Благодаря такой программе многие считали и по недоразумению продол­жают считать его обновленцем. Однако это не так. Когда при большевиках взяло силу настоящее обновленчество, то решительно нигде невозможно найти имени Экземплярского — ни в рядах активных обновленцев, ни сре­ди им сочувствующих. Более того, есть сведения, что он обновленчество активно не принял и боролся с ним. В переполненное бурными событиями лето 1917 г. Экземплярский с болью писал: «Русская революция не только вышла на улицы без Бога, но все ее волны лишены точно вовсе религиозной стихии. Все море русское всколыхнулось, все голоса слышны, все теории проповедуются, агитация и пропаганда разных учений нашла фанатичных выразителей, а нашего церковного голоса не слышно» [3] . Неготовность, по мнению Экземплярского, Русской Церкви к надвигающемуся революци­онному катаклизму беспокоила его, и он пытался ее преодолеть, требуя скорейших реформ, приближающих, как он считал, верующих ко Христу.

Однако следует констатировать, что здесь ясно проявились характер­ные для Экземплярского прямолинейность и наивное прекраснодушие, точнее — отсутствие пророческого зрения. Так, в патриаршестве он ви­дит воплощение византийской идеологии раболепства перед государством.

Но последующие события показали, что патриаршество может быть и на­оборот — оплотом противостояния Церкви богоборческому государству. Что через год государство просто поставит Церковь вне закона и возьмет стратегический курс на ее ликвидацию — такого Экземплярский предви­деть не смог, впрочем, как и подавляющее большинство церковных дея­телей.

Но катастрофа пришла скоро — девятый вал революции потопил и «правых», и «левых». О жизни Экземплярского после революции сведений почти нет. Известно, однако, что в 1920 г. он ослеп, предположительно,

от недоедания [4] . Умер он в Киеве в 1933 г.

***

У новой власти был свой взгляд на собственность, и он отнюдь не совпадал со святоотеческим. Да и слово «милостыня» в ХХ веке стало произноситься с оттенком презрения. Книга Экземплярского оказалась вычеркнутой из жизни, впрочем, как и любая другая, напоминающая о Евангельской Истине. Но в наше время, когда вопросы собственности сно­ва приобрели остроту, настало время и для этого труда.

Работа Экземплярского — единственная в русском богословии мо­нография, целиком посвященная вопросу собственности и богатства со святоотеческой точки зрения. Ее содержание основано на учении святых отцов III-V вв.: Тертуллиана, Климента Александрийского, Киприана Кар­фагенского, Григория Богослова, Василия Великого, Иоанна Златоуста, Амвросия Медиоланского, бл. Августина, бл. Иеронима и др. Добрую по­ловину текста книги составляют выписки из Писания или святоотеческого предания (около 300 цитат из Библии и около 700 — из святых отцов). Однако как всякая первопроходческая работа она не свободна от недостат­ков. Экземплярский, подобно яркой комете, промчался по своду нашего богословия, не имея предшественников и не оставив учеников и последо­вателей. Его идеи — идеи пламенно верующего во Христа христианина и честного человека, имеющего мужество высказать нелицеприятные и не общеобязательные мысли — очень ценны для нашей Церкви. Особенно они важны в наше время — время размывания нравственных устоев в об­ласти имущественной этики и просто безудержной погони за деньгами. Очень хочется надеяться, что святоотеческое учение, изложенное в книге «Учение древней Церкви о собственности и милостыне», будет в полной мере востребовано как в современном богословии, так и русским народом.

Все вы — братья... один у вас Отец, Который на небесах Мф. XXIII, 8-9

Бог однажды навсегда сказал, что служение Богу и маммоне не может быть соединено вместе. Поэтому ты не говори, что может

быть соединено Св. Иоанн Златоуст

Предметом настоящего труда является опыт изложения христианского учения о собственности и милостыне на основе Божественного Открове­ния и творений отцов Церкви и древнецерковных писателей. Думается, что в наши дни подобное изложение не окажется излишним и будет до известной меры отвечать запросам современной богословской литерату­ры. Для нашего времени вопрос о собственности и помощи нуждающим­ся привлекает к себе общее внимание и представляет высокий интерес не только теоретический, но и практический, поскольку нередко тот или иной взгляд на право собственности обусловливает принадлежность к из­вестной политической партии. Мы не ставим своей задачей излагать и раз­бирать взгляды на интересующий нас предмет в системах философской этики и политической экономии, а тем более в программах различных по­литических партий. Наша цель иная: изложить положительный христи­анский взгляд на предмет, совершенно независимо от того или иного практического решения вопроса в государственной жизни, того или иного обоснования ответа на вопрос в системах этики и политической экономии. Для богословской науки, исповедующей христианский нравственный иде­ал как единый святой и истинный, первой задачей в каждом частном слу­чае является то, чтобы установить эту именно высшую точку зрения на предмет, после чего только и открывается для христианского богослова возможность обратиться к оценке различных учений человеческой мысли. Нельзя не отметить, что параллельно с возрастающим в образованном об­ществе интересом к уяснению вопросов об этической оценке права частной собственности и помощи нуждающимся и в нашей богословской литерату­ре эти вопросы сделались предметом особенного внимания и нашли место в каждой системе нравственного богословия, равно как их уяснению было посвящено довольно много журнальных статей. Но отмеченный интерес нашего богословия к избираемому нами предмету исследований не только не удерживает нас от попытки его освещения под углом зрения древне- церковного учения, но, напротив, особенно побуждает сказать свое слово и внести свою лепту в дело уяснения одного из недостаточно пока раскры­тых пунктов христианского нравоучения. Если по истории христианской благотворительности существуют труды, обнимающие вопрос с достаточ­ной полнотой и обстоятельностью, то нам не известно существование в на­шей литературе подобных трудов, посвященных уяснению древнецерков- ного учения о собственности и милостыне, в особенности — по первому вопросу. Между тем, такое теоретическое уяснение представляется нам очень важным, а в данное время — и неотложным, ввиду той не вполне правильной, на наш взгляд, точки зрения, на которой, в общем, стоит наша русская богословская литература при решении интересующих нас вопросов. Не кажется нам нужным подробно излагать взгляды, высказы­вавшиеся в нашей богословской литературе по этому поводу. Подобное изложение привело бы нас к необходимости критически разбирать целый ряд наших учено-учебных систем по нравственному богословию и многих статей, направленных прямо или косвенно к раскрытию христианского учения о собственности и милостыне. Позволим себе высказать общее суждение, что положение, занятое нашим нравственным богословием по данным вопросам, совершенно не соответствует духу евангельского уче­ния, а иногда и прямо искажает смысл учения Слова Божия. Для примера укажем на этическую оценку богатства якобы с христианской точки зрения в курсах нашего нравственного богословия. Особенно резко и не­приятно поражает в этом случае искажение смысла слов соборного посла­ния св. апостола Иакова (I, 17-18). Эти великие слова святого апостола, в которых он говорит о благом даянии и совершенном даре, нисходящем от Отца светов, возрождающем нас словом истины, у значительного боль­шинства наших богословов-моралистов решительно без всяких оснований приводится и даже поставляется в центре доказательств той мысли, что обладание богатством есть Божий совершенный дар человеку. Не счита­ем возможным в данном случае допустить прямой недобросовестности или крайнего невежества, и потому приходится принять предположение очень обидной случайности, нашедшей место и в ученых диссертациях, и в учебных наших системах. Точно так же нередко с удивительной пере­держкой толкуются слова св. апостола Петра, приведенные в книге Дея­ний, гл. 5, ст. 4. Вообще по вопросу о богатстве как виде собственности наше богословие, за редкими исключениями, стоит на непонятной точке зрения, вовсе несогласной с учением Откровения и святоотеческим. Даже преосвященный Феофан в своем «Начертании христианского нравоуче­ния» говорит относительно богатства, что, «не прилагая к нему сердца, должно принимать его, умножать и хранить» (стр. 470); и высказывает эти мысли так, как будто бы это и действительно христианское учение, и будто бы в Евангелии Христовом и писаниях церковных учителей мож­но встретить даже намек на долг хранить и умножать богатство. Подоб­ное говорится и другими нашими моралистами, причем такой серьезный ученый, как покойный профессор М. А. Олесницкий, высказывает мысль, что христианство не только не воспрещает заботу о приобретении нового имущества при посредстве имеющегося, но нет сомнения и «насчет по­зволительности... отдавать деньги на проценты» [5] — мысль, во всяком случае, не имеющая ни малейшего основания в откровенном учении и го­рячо осуждаемая святыми отцами. Не менее тяжелое впечатление произ­водит и очень тщательное развитие в учении о милостыне той мысли, что милостыня должна быть подаваема с большим разбором и притом в стро­гом соответствии с имуществом подающего, причем утверждается, будто христианство вполне допускает и роскошь в жизненной обстановке [6] . Эти мысли также, конечно, не имеют твердого основания в учении Слова Бо- жия и святоотеческом. И трудно понять, почему подобные мысли, вовсе не отвечающие духу христианского нравственного идеала, так усердно рас­крываются и проповедуются, если принять во внимание, что в наше время великая редкость встретить людей, готовых отдать свое имущество бед­ным до готовности переносить лично нужду, и что, конечно, такие люди не станут прислушиваться к ласковому голосу богословских измышлений после определенного и любяще строгого голоса своего Учителя.