Учение гордых букашек
Шрифт:
Чудо произошло в день, когда ветер разгулялся сильнее обычного. Вместо того, чтобы сидеть, издалека смотреть за черный горизонт, подобно другим, одна худощавая тень наклонилась к тревожному морю, и потянула неясный предмет из воды. Фатэль не заметил приближения, и Писарь приставил к его горлу лезвие, которое позаимствовал у моряка под кроватью.
— Не оборачивайся, я Писарь, выслушай меня.
— А лезвие у горла этому поможет? — спросил Фатэль, продолжая вытягивать сверток из воды.
— Так не будет мыслей меня убить.
Волна ударилась и обрызгала их. Фатэль утерся свободной рукой и ответил.
— Поверь, они есть. Что нужно?
— Ты служишь в башне. Можешь узнать, куда направился корабль?
— Наверное, мог бы, но не стану. Как только ты уберешь нож, я прополощу рот, после разговора с тобой. Убирайся.
— Знаю, тебе противно. Мне тоже было, поверь. Только теперь мне плевать какой я человек, я просто делаю дело. Не то, что хотел всю жизнь, но то, которое поважнее меня будет. У меня есть нож, и есть золото. Выбирай. Просто так тебя не отпущу.
— Зарежешь человека, который тебя пощадил?
— Знаю, не прав. Но мне плевать.
— Вроде бы, я слышу решимость. Есть одна работа, для смертника, выживешь, помогу. Идет?
Фатэль, наконец, вытащил из воды продолговатый мешок, взвалил его Писарю на плечо и зашагал к центру Гааны.
Аден
Приличный район совсем не воняет. Здесь под землей зарыто сердце катакомб, и от него полые корни оплетают почти весь город. Попадая сюда, сразу вспоминаешь, за что так ненавидишь Гнилье с его мерзким запахом. Меж богатых белокаменных домов местной знати стояла ткацкая мастерская. Сама маленькая, невысокая, но отсюда выходили лучшие знамена, полотна и гобелены тонкой работы знаменитого мастера. Ткач пропустил Фатэля, неприветливо втянул Писаря внутрь и затворил. Под станком в полу скрывался люк. Еще один, подумал Писарь. Когда-нибудь стража совсем перестанет искать тайны в стенах и займется полами. Тогда настанет век невидимых дверей. Вдвоем они спустились по потайной лестнице в тоннель, не успел Писарь привыкнуть к темноте, снова наверх, еще люк, теперь каменный. Фатэль откинул его, и они вылезли в просторное помещение, с высокими, почти дворцовым стенами. Окна находились прямо под аркообразным потолком, потому никто не мог заглянуть внутрь. Писарь опустил сверток. Из зеленой ткани выглянули клинки.
В доме при свечах сидела толпа людей. Кто на полу, кто на низких ложах, некоторые стояли и вертели в руках ножи, и все вместе внимательно смотрели в конец комнаты. Три кресла расположились в дальнем углу подле стола, за одним из них расселся старый моряк — бордовая бандана, редкие седые волосы, затертое грубое лицо, и сабля на поясе. Настоящий лиман. Он больше всех не вписывался в сюжет этого аристократского дома. Фатэль оставил Писаря среди толпы напряженных людей, а сам примостился в кресло и начал спорить с моряком, размахивая тонкими руками. Слов не разобрать, но высказываясь и препираясь, они поочередно поглядывали на третье кресло.
Там сидел рыжий веснушчатый молодой человек с кучерявыми взъерошенными волосами, на нем темно-синяя просторная рубаха у кистей стянутая нарукавниками, на поясе пара гнутых мечей и круглая серебряная бляха. Он держался спокойно, молча, прямо, не глядя на соседей по столу. Наверняка тот самый Аден, рыжий главарь этой шайки. Писарь протиснулся вперед и принялся слушать вместе со всеми, но спор уже затихал. Рыжеволосый резко встал, так что тяжелый стул из темного дерева, отъехал по мраморному полу.
— Нет, Рассала, никто из наших на верную смерть не пойдет. — Аден хищным взглядом пробежался по толпе. — Фатэль, кто наш гость?
— Это он привел Беладора в западню.
Фатэль махнул в сторону Писаря. Писарь испугался от того, как быстро лицо Адена оказалось перед его лицом.
— Бел, Бел, Бел, — растянул Аден. — Да! Беладор сильный противник, но благодаря тебе стража слаба как никогда! Итак, не знаю, почему Фатэль решил притащить тебя, но теперь ты не выйдешь. Рассала, — обратился он к моряку, — ты с Фатэлем и остальными к замку, навестите королеву. Кто идет со мной на судно, мечи вверх!
Зазвенел металл, правда поднялось лишь несколько мечей, зато в воздухе хватало рук с ножами, и изогнутыми серпами. Все эти люди сделали короткий шаг в сторону Адена, остальные скрылись вслед за седым моряком. Аден снова заговорил с Писарем.
— Правда? Ты готов так рискнуть жизнью ради дела, к которому не имеешь отношения?
— Фатэль кое-что пообещал взамен, — сказал Писарь.
— Ты можешь погибнуть. Оно того стоит?
— Так, на что я решился?
— Увидишь.
Аден медленно протанцевал пару шагов и обернулся на толпу. Его шепот колыхнул свечи.
— За мной.
Вышли тем же ходом через ткацкую мастерскую, другие за ними. Сквозь ночной город по неведомым тропам, через дыры в разрушенных стенах, узкими проулкам, где два человека не разойдутся, вооруженная компания прибыла к порту, не повстречав ни одного стража. От китобойного судна к пирсу откинулся трап. Аден тихо взбежал на борт, там моряки готовили судно к отплытию. Палуба шаталась, начинался шторм, брызги перекидывались через борта и хлестали людей по лицам. К налетчикам подошел лысый угрюмый капитан.
— Корабль ваш, надеюсь, они все подохнут.
— Не убивать идем, — ответил Аден.
— И все же.
Они пожали руки. Моряки сошли с корабля, и позволили себя связать. Каждого пару раз ударили гарпунами, но осторожно, чтобы не повредить больше нужного. Ветер дул вдоль берега, и корпус потихоньку начал биться о причал. Аден, наклоняясь в такт палубе, шел к рулю, и попутно выкрикивал команды.
— Руби канаты с правого борта!
Обрубленные концы скрылись в море, корабль сильнее закачался на волнах, нос повернулся против ветра.
— Ставить паруса, и быстро все на берег!
Когда ветер начал рвать паруса, люди крысами повалили на сушу. Писарь, было, подошел к борту, но его одернул Аден.
— Ты со мной, сейчас повеселимся, умеешь управляться со снастями?
Его голос звучал задорно, шторм разгорается, а ему весело, думал Писарь.
— Нет? Тогда за руль. Чего трясешься, почувствуй море, представь, что точно умрешь и наслаждайся.
Удивительно, но это помогло, Писарь махнул на него рукой, и поднялся к штурвалу. Все уже на берегу, перерубили оставшиеся тросы, несколько лопнули от натуги, судно резко развернулось и легло на ветер.