Учение гордых букашек
Шрифт:
— Поворачивай! Без нежностей!
Аден носился по палубе, закреплял и спускал небольшие паруса как опытный моряк. Ветер усилился и заметался в разные стороны. Порывы мокрого воздуха сдували крик и приказы Адена, корабль несся вдоль города, и Писарь крутил руль по наитию, чувствуя море и подчиняясь его зову. Может от отца ему передалась не только тяга к болотам. Шторм рос. Уже со всей огромной портовой косы в страхе отплывали от берега рыбацкие суда. Мокрая скользкая палуба кренилась под крупными волнами. Чтобы не вылететь за борт Писарь вцепился в штурвал до боли в кистях, вскоре он просто повис на нем, а судно уже одной волею Гебы беспорядочно сновало, загребая носом водные массивы. Аден кричал ему и показывал руками отходить дальше от берега, но скоро понял, что Писарь не может ничего сделать. Тогда Аден под напором стихии дошел до Писаря и твердой рукой отнял
— Вот они! Шторм вовремя пришел.
Аден показал Писарю на военный корабль, который не решался пристать к Гаане. Без парусов он держался поодаль от берега, чтобы не разбиться о причал. Легли на курс наперерез кораблю, там горели огни, Аден же плыл в абсолютной темноте.
— Они не обращают внимания! Ничего. Подойдем ближе.
Понемногу привыкая к брыкающейся палубе, Писарь отцепился от борта и вгляделся в далекий корабль. Тот степенно качался, давя волны своей массой. Конечно, он не сравнится с Плавучей Крепостью капитана Арга, и все же такому чудовищу не страшен шторм, в его трюме множество рабов выбиваются из сил на огромных веслах, чтобы сдвинуть эту громадину еще на один шажок.
Китобойное судно метило прямо в длинный бок военного корабля. Когда в процеженном через тучи лунном свете уже различались отдельные люди на борту, Аден бросил штурвал и снова хлопнул Писаря по плечам.
— Помолись, может, выживем.
Он побежал к люку трюма, в темноте мелькнул огонек. Из чрева их судна полыхнул столб жара, он осветил лицо Адена, мокрые волосы трепались на ветру, красив и безумен. Судно занялось пламенем, от китового жира горели паруса, мачты, и в этом свете зажглась паника на военном корабле. Китобойное судно заметили слишком поздно, над водой полетели арбалетные болты, а Писарь с Аденом все мчались носом прямо в борт. Сейчас этот безумный врежется в них, подумал Писарь. Он готовился захлебнуться, а в итоге сгорит. На корабле царил свет и огонь, Писарь задыхался от дыма, пытался встать, а Аден просто лег подле руля. Удар! Мачты рубанули по кораблю, и поднялся огромный огненный шар, он поглотил всех моряков, что стояли с мечами у борта. Огромная дыра разделила военный корабль пополам, вода со свистом хлынула внутрь и потащила на дно.
— За мной, — приказал Аден.
Он бросил Писарю один из мечей со своего пояса, и Писарь побежал по шатающейся горящей палубе, спотыкаясь о колючие сломы досок. Они перебрались на тонущий корабль. Воины в страхе давили друг друга, не зная как спастись. Один бросился на Писаря, в темных зрачках отражался огонь и ярость близкой смерти. Аден легко отвел удар, и проткнул его кольчугу. Продолжили продираться вперед. На твердой земле хватило бы и одного бойца с острым мечем, чтобы убить Писаря без всяких сложностей, но паника кривила удары, оранжевая сталь рубила, куда ни попадя, и люди сами забегали в огонь. Писарь несся за Аденом к каюте капитана, многие воины в исступлении за ними. Писарь отбивался назад, наотмашь и уже получил пару порезов. Вдруг раздался пищащий скрежет и мачта полетела вниз, ломая все на пути. Она снесла несколько рядов солдат, погрузив их тела в морскую глубь. Аден ногой выбил дверь, и они с Писарем влетели в капитанскую каюту. Капитан, горько согнувшись, сидел внутри. Увидев их, он резко подскочил и ударил Адена так стремительно, что тот едва успел выставить свой меч. Аден упал. Писарь сбоку, как умел, рубанул капитана, но завалился вперед. Тот играючи уклонился, и уколол Писаря в правое плечо. Рука сразу онемела, Писарь выронил меч, но тут Аден, поднимаясь, перерубил сапог и ногу капитана у щиколотки. Писарь перехватил рукоять в левую руку и полоснул капитана краем меча. Капитан присел на колено и замахнулся, но Аден, вонзил ему лезвие в горло. Не вынимая меч, он приблизился к нему и сорвал медальон, что висел на капитанской груди. Такой же, как у Талли, половинка луны. Спрашивать было некогда, монументальный стол из плотного дерева и более мелкая мебель каюты со все нарастающей скоростью скользила к двери. Новый грохот — упала центральная большая мачта, окончательно перерубив корабль пополам. Они побежали вверх, к задним узорчатым окнам. Аден разбил одно и помог Писарю подняться. Выбравшись на уже горизонтальную заднюю часть судна, они оказались в центре бушующей бури, нос корабля уже почти погрузился в волны, ветер порывами пытался сдуть парочку как жухлые листья. А вокруг на воде глубокий и смертельный водоворот. Тело гудело, будто чугунное, но в то же время слабое и мягкое. Еще немного и дрожащие ноги Писаря подведут на скользких досках. Писарь крикнул из последних сил:
— Мы еще живы!
Аден улыбался и смотрел куда-то в море.
— Да.
Он кивнул и толкнул Писаря в бездну.
Писарь ничего не успел понять. Летел спиной, а вся душа уходила ввысь, к жизни, в реку яростного прохладного ветра. Удар об воду и звуки прекратились. Писарь глядел сквозь толщу на размазанное небо, видел, как медленно улетают вверх волны и горящие остатки кораблей. Он не боролся, не понимал что умрет, что это страшно. Из глубины вверх падала блеклая звезда. Холодный лунный свет усиливался, и в воде Писарь различил женщину. На шее у нее сияла стеклянная банка со светлячками, в руке она держала шар воздуха, и вдыхала из него понемногу, будто высасывала сок из прозрачной ягоды. Аден тоже приметил ее, и замахал руками, показывая на Писаря. Женщина кивнула, и тут два столба воздуха проткнули морскую гладь. Они поглотили их и понесли вслед за женщиной. Писарь сразу непроизвольно вдохнул так, что легким стало тесно. Воздух внутри него рыскал, рвался наружу как живой. Но все странное вновь стало неважно, они не мертвые раздутые тела на дне, они летят сквозь море, а над ними шторм каких не видела Гаана. Вскоре вода выплюнула их на поверхность. Они оказались вдалеке от города на каменистом пляже. Края моря сворачивались, пенились и с силой били о берег. На гальке без сил лежала женщина с иссиня-черной кожей. Писарь с Аденом подхватили ее и потащили на свет приближающихся факелов. Бойцы Адена встретили их, обернули в сухие покрывала, и перенесли по катакомбам назад в белый уютный теплый дом.
Медальон
По пути Писарь забылся, и пришел с себя с уже перевязанным плечом. Его посадили в топкое бархатное кресло. Он ежился и пил горячий отвар, что оставили заботливые бунтари. В просторную комнату вошли сравнительно бодрый Аден и та женщина. Ее звали Мара, и глаза у нее горели, прямо как рассказывал Осберт. Разговаривая, они подсели к Писарю за стол.
— Аден, милый человек, все забавляешься? Скоро всю Гаану сожжешь, — весело сказала Мара.
Аден положил обнаженную саблю Писарю на плечо.
— С таким помощником из пепла новую построим.
— Где Фатэль? — Писарь стряхнул лезвие с плеча.
— Фатэль? Тот самый никчемный приблудок? — спросила Мара.
— Знаю, ты не любишь людей, но Фатэль отличный союзник. Верный! — Аден скривил на Писаря взгляд.
— Из всех настоящих людей я люблю только тебя, братик. Остальных переношу как ваш табак, противный, мерзкий, но жить без него уже не могу.
— Братик? Не называй меня так, иначе я буду думать, что отпугиваю сестер.
— Вернется! — Она махнула рукой, и обратилась к Писарю. — Катарки обладают даром пророчества, ты знал?
Писарь, было, замахнулся ответить, но она опередила.
— Нет, не говори, такой тихий, что я забыла что человек.
— Не волнуйся Писарь, видел Рассалу? Такой знатный мужлан, морской волк. Фатэль вернется с ним. И принесет твои вести. Верь мне и не верь лживым катаркам, нет у них никакого дара, — сказал Аден.
— А твои предсказания и вправду сбываются, накликал войну, что теперь будешь делать? — спросила Мара.
— Убью короля, может двух, как пойдет. Спасу людей и пусть себе дальше копошатся. Йордан выкрал медальон у брата, такая безделица с виду.
Аден перекрутил медальон с веревочкой на пальце. Спустя мгновение он снова сел и резко посуровел.
— Я не против войны, когда человеку есть за что воевать, но все эти короли и полководцы превращают ее в безобразное красное пятно на карте. Там нет никакой красоты, все убивают, умирают, и никто не понимает зачем.
— А жечь морячков значит красиво?
— Я играю против них, нет, нет, они не причем, я играю против королевства. Если бы все просто скинули с себя красное… Ты ведь не любишь рабство, Мара?
Она фыркнула и свалила со стола кувшин с вином.
— Представь, что ты сражаешься против рабовладельца, — продолжил Аден. — Придется биться против рабов, хоть именно их ты и пытаешься спасти. Но как только упадет рука, что держит кнут, они перестанут подчиняться. И тебе больше не придется их убивать.
— Пока другие миротворцы молятся, ты проливаешь кровь. Забавно.