Ученик еретика

Питерс Эллис

Раздумывая, как ему поступить, Кадфаэль услышал наконец колокол к вечерней службе, напомнивший ему о его призвании, которое он выбрал по доброй воле и в небрежении которым столь часто себя упрекал. Трудности разрешаются не обязательно воинственным путем. Разум и воля имеют не последнее значение в этом бесконечном сражении. Кадфаэль направился к южному входу и присоединился к братии. Оказавшись на погруженных в сумрак хорах, он от всей души помолился за несчастного Олдвина и за Уильяма Литвуда, обретшего покой там, где он желал, а также за всех томящихся в темнице узников, мучимых сомнениями и страхом, как виновных, так и невинных, ибо кто еще более них нуждался в заступничестве? Ошибся

ли он, полагая, что в шкатулке находилась книга, или, высказав верную догадку, навлек опасность на всех, кто, идя далее, столкнется со страшной истиной? Преступление оставалось преступлением: убит был унылый, робкий Олдвин, о котором человек, пострадавший от него, сказал: «Да, все мои слова он передал правильно». Тем не менее некто, кому он не причинил никакого вреда, воткнул ему нож. в спину и убил бедолагу.

После вечерней службы Кадфаэль вышел из храма утешенный, хотя беспокойство за происходящее не ослабевало. Было еще довольно светло, но солнце уже клонилось к закату, и краски становились прозрачней, приобретая жемчужную мягкость. Еще одного человека надо было расспросить, прежде чем делать следующий шаг. Возможно, что Фортуната, не находя удобным просить разрешения увидеть Илэйва, поскольку совсем недавно они уже виделись, попросила кого-нибудь, в отсутствие привратника, передать молодому человеку весточку — кто бы отказал ей в такой просьбе? Хотя бы просто сказать юноше, дабы придать ему мужества, что его друзья помнят о нем. То, что Кадфаэль не встретил ее на дороге, еще ничего не значит: девушка могла добраться до города прежде, чем он вернулся в аббатство, и зайти к знакомым. Однако стоило поговорить с Илэйвом и окончательно убедиться, что беспокоиться не о чем. Взяв в крытой галерее ключ от карцера, Кадфаэль отправился к юноше. Илэйв, с прищуренными от ворвавшегося света глазами и сведенными бровями, оторвался от лежащей на столе книги: это была одна из самых страстных и человечных проповедей Августина. Лицо его разгладилось, едва он только прекратил вглядываться в малоразборчивые очертания букв. «Другие опасаются за него, — подумал Кадфаэль, — а сам он ничуть не боится и не выказывает даже тени беспокойства» .

— Чем-то ты похож на монаха, — заметил Кадфаэль. — Возможно, когда-нибудь ты наденешь рясу.

— Ни за что на свете! — с горячностью возразил Илэйв и весело рассмеялся.

— Да, наверное, это было бы бесполезно, если учесть твои планы на будущее. И ты крепко стоишь на своем. Ни путешествие, ни пребывание под замком — ничто тебя не поколеблет. Что ж, тем лучше! Кто-нибудь сказал тебе, что приехал епископ? Собственной персоной! Это делает тебе честь, ибо в Ковентри всполошились еще больше, чем мы здесь: если уж епископ решился удостовериться лично, что происходит во вверенном ему стаде, это свидетельствует о том, что дело твое представляется ему немаловажным. Надеюсь, оно скоро решится: епископ, похоже, как раз из тех, кто сразу же схватывает самую суть.

— Да, я слышал, как суетились в связи с чьим-то приездом, — сказал Илэйв. — Копыта стучали по камням… Но я не догадался, кто бы это мог быть. Он, наверное, скоро меня вызовет?

Заметив вопрошающий взгляд Кадфаэля, юноша улыбнулся.

— Я готов ответить на все вопросы. И мне не терпится поскорей на них ответить. Время, проведенное мною здесь, не пропало даром. Я обнаружил, что даже Августин на протяжении своей жизни менял взгляды. Возьмите его первые труды: полная противоположность тому, что он написал в зрелые годы. Мнение свое он переменял множество раз. Кадфаэль, как ты думаешь, не глупо ли сжигать человека за то, что он написал в двадцать лет, если в сорок он, возможно, создаст труды, которые всеми будут прославляться как священные письмена?

— К

сожалению, этот довод никогда не принимали во внимание, иначе люди бы задумались, прежде чем кого-то казнить. Кто тебя сегодня навещал?

— Только Ансельм. А что?

— Никакой весточки от Фортунаты?

— Нет. Что-нибудь случилось? — насторожился юноша. — Надеюсь, с ней все благополучно?

— Надеюсь, да, — ответил Кадфаэль. — Хочется в это верить. Она сказала своим, что идет в аббатство навестить тебя или узнать что-либо о твоем деле. Вот почему я спрашиваю. Однако никто ее тут не видел. Она сюда не приходила.

— И это тебя беспокоит, — настойчиво сказал юноша. — Почему? Ты что-то подозреваешь? Ей что-нибудь угрожает? Ты боишься за нее?

— Скажем так: я был бы рад, узнав, что она дома и в безопасности. Но так оно, скорее всего, и есть. Нет, я не боюсь! Но тебе не следует забывать, что среди нас живет убийца и он имеет близкое отношение к семейству Литвудов. Вот почему я считаю, что дома, среди родных, девушка находится в большей безопасности, чем когда идет куда-то одна. Но сегодня за домом наблюдает Хью Берингар, и всякий, кто войдет или выйдет, не ускользнет от его внимания. И потому можешь быть спокоен.

За разговором никто из них не обратил внимания ни на стук копыт по булыжнику и громкие голоса во дворе, ни на стремительные шаги под окном. Поэтому оба вздрогнули, когда дверь распахнулась и вошел Хью Берингар.

— Мне сказали, что ты здесь, — сказал он, запыхавшись от спешки. — Но Фортунаты со вчерашнего вечера никто в аббатстве не видел. Правда ли это?

— Разве она не дома? — оторопев, спросил Кадфаэль.

— Нет, и ее родственника также нет дома. Госпожа Маргарет начала беспокоиться. Я думал, приду сюда и сам заберу девушку, если только она еще здесь. Но здесь, насколько я понял, она даже не появлялась, и дома ее нет: я только что оттуда. Где же она задержалась? И отчего никому не сказала, куда на самом деле направляется?

Илэйв, схватив Кадфаэля за руку, сильно встряхнул ее.

— Родственник? Какой родственник? Что произошло? Неужели девушка в опасности?

Кадфаэль отстранил юношу решительным жестом и спросил Хью:

— Ты послал кого-нибудь в мастерскую?

— Пока еще нет. Я надеялся, что застану ее здесь, в полной безопасности. Сейчас отправляюсь туда сам. Идем со мной! С отцом настоятелем объяснимся потом.

— Идем, и немедленно! — согласился Кадфаэль и направился к двери, но Илэйв в отчаянии вцепился в него так, что невозможно было освободиться.

— Ты мне обязан сказать! Какой именно родственник? Что ей угрожает? Чья мастерская? — И тут же, поняв, простонал: — Джеван! Книга — ведь там была книга… Ты думаешь, это он… — И юноша бросился к открытой двери, но на пути у него стоял Хью, уперевшись руками в косяк.

— Осел! — грубо отрезал Хью. — Ты забираешься еще дальше в трясину! Мы и без тебя обойдемся. Епископ уже приехал, так позаботься же о собственном спасении, а мы сделаем свое дело. — Подавшись вперед, он велел Кадфаэлю: — Выходи и вставь в замок ключ!

Тут же он схватил Илэйва и при помощи неожиданной подножки толкнул его на кровать. Юноша вскочил с ловкостью дикой кошки, но Хью был уже за дверью. Кадфаэль повернул ключ в замке, и юноше только и оставалось, что с яростным рычанием колотить в дверь кулаками.

Идя через двор к воротам, они слышали, как он колотит по двери и яростно кричит. Наверное, этот шум слышали даже в странноприимном доме, где все окна были открыты.

— Я велел оседлать для тебя лошадь сразу же, как мне сказали, что ее нет здесь. Думаю, девушка пошла именно туда, и он ушел вслед за ней… Она, наверное, решила найти эту книгу, а он разгадал ее замысел…