Ученик хрониста
Шрифт:
Даже темноты я боялся зря. Внутри, за исключением прихожей, дом Орма Бъольта оказался совсем не мрачным. Стены, затянутые беленой тканью, зеркала, развешанные так, чтобы они отражали солнечные лучи. На подоконнике стоят хрустальные сферы. У нас тоже есть такие, если налить внутрь воды, они начинают сверкать и искриться, и кажется, что в доме стало гораздо больше света и воздуха. Если открыть ставни…
Но негоже хозяйничать в чужом жилище.
Я еще раз огляделся. Дом походил на человека, застигнутого страшной вестью посреди беззаботного веселья. Яркие веселые вещи, ставшие вдруг ненужными. Хозяин будто хотел уничтожить все
На первом этаже, где, как в большинстве домов Гехта, располагаются хозяйственные помещения, мне делать нечего.
Ступени лестницы громко скрипели, будто жаловались – других шагов ждали они.
В коридор выходят несколько дверей, какая из них ведет в кабинет? Очевидно, эта, с драконом. Нарисованный тонкими белыми линиями, он кажется прозрачным. Этой двери ключ не нужен.
Стол стоит у окна, где ему и положено быть. И чернильница с пером на месте, и листы для записей приготовлены. Стул чуть отодвинут, чтобы удобнее было сесть, а на спинке его висит коричневый старомодный сюртук. Кабинет ждет возвращения хозяина. Или появления его преемника.
Хорошо бы нужные мне бумаги нашлись на столе, шарить по ящикам и шкафам в чужом доме стыдно и неприятно.
Чтобы пристроить стражнический фонарь, пришлось отодвинуть стоящую на столе лампу. Надо же, столько лет прошло, а масло и копоть до сих пор не высохли.
Я не особо надеялся найти в бумагах Орма Бъольта что-то важное. Если уж хронист не пожалел вырезать страницы из летописи, то, верно, уничтожил и все черновики, могущие объяснить причины его ухода. Но из записей можно узнать больше о самом Орме.
А он, по всему видно, был веселым человеком. Записи о жизни Гехта перемежали забавные рисунки, необидные короткие стишки, посвященные современникам хрониста, шутливые признания в любви к некой Асгерд Дюлла, заметки о добравшихся из столицы модах. И последние даты – за день, за два до ухода. Человек подсчитывал, во что обойдется новая шляпа, предвкушал, какое впечатление произведет она на подружку, а через день ушел из города на верную смерть…
Я неосторожно задел локтем стопку листов, и они разлетелись по всей комнате. Пришлось собирать, а за одним светло-серым квадратиком даже лезть под стол. Ползать по полу, держа в руках записки, было неудобно, и я, недолго думая, сунул несколько за обшлага. Потом положу на стол.
Последний лист оказался нотной записью. Непонятные непосвященному значки, а под ними слова, и вовсе полная абракадабра. Видимо, Орм Бъольт ленился выучить ноты и, единожды разобрав произведение, записывал, как и куда должны становиться пальцы.
Ведь не будет большой беды, если я перепишу вещицу?
Запись эта не была выделена абзацами или еще как-либо, на взгляд ее нельзя было отличить от прочего текста шпаргалки. Я мог бы скопировать только ноты, но сам грешил расписыванием трудных мест, и мне было интересно, как это сделал Орм Бъольт. Только дописав последнее предложение, понял, что этот отрывок не имеет к музыке никакого отношения.
«Они летают, не могут не летать. Им нужно питаться, нужно разминать тело. Но не в полнолуние, как говорят. Когда светит полная луна, легко заметить, что их нет на месте. На Часовой башне. И возле ратуши. Странный постамент, похож на закрытый колодец. Сегодня ночью луны не будет. Я пойду».
А дальше – снова перечисление ладов и струн.
Человеку пришла в голову неожиданная мысль и он, боясь упустить ее, не стал брать отдельный листок и записал на том, что было под рукой, а потом продолжил свои занятия, решив, что обдумает идею позже, на досуге. Но было ли это «позже» и до чего додумался Орм Бъольт? Вопросов стало гораздо больше, чем когда я только пришел в дом хрониста.
Я еще раз оглядел кабинет. Он уже не казался мне светлым и ждущим. Дом недовольно скрипел, он вдруг рассердился на непрошеного гостя. Дал мне что хотел и теперь прогонял.
Из заколдованных мест надо уходить не оглядываясь, но я нарушил этот закон. Один взгляд, необязательный, через плечо, с порога.
Я увидел прежде не замеченную дверь.
Обычная серая дверь, ничем не примечательная. Уж верно, та самая, которую я заметил с улицы.
Нет приметы хуже, чем возвращаться. Но иначе я промаюсь всю оставшуюся жизнь.
Дверь должна быть заперта или, рассохшись, заклинить намертво. Я взялся за бронзовую ручку и потянул на себя.
Дверь распахнулась. Старый дом охнул. Не успев ничего разглядеть, я полетел вниз.
Прозрачный Дракон Магт очень хорошо заботится обо мне. Судите сами: сначала я кубарем скатился по склону оврага, потом подо мной проломились гнилые доски, я полетел со второго этажа, аккуратно вписался в открытый люк подвала и не только не убился, но и ничего себе не сломал. Даже обрушившаяся следом деревянная балка, которая запросто могла раздробить мне ноги, только придавила их, удачно улегшись на какие-то кирпичи. Повезло, что и говорить. Только теперь из-под клятой деревяхи не выбраться.
Попытки осторожно вытащить ноги, равно как и отпихнуть тяжелый деревянный брус, ни к чему не привели. Остается ждать помощи извне.
Страшно мне не было. Если я не приду домой к обеду, Гудрун рассердится, ближе к вечеру забеспокоится, взбудоражит Хельгу, сестра расспросит обо мне Торгрима, тот вспомнит, что говорил о заброшенном доме, и за мной придут. Может быть, это случится совсем скоро, ведь, скатившись по склону оврага, я оставил в снегу широкий след. Прохожие заметят его, удивятся непорядку и сообщат страже. Нужно только потерпеть несколько часов, ерунда. Вот если бы не было так холодно…
ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ
В Гехте шел снег. Начавшись вдруг, он валил крупными тяжелыми хлопьями, скрывал улицы и дома. Ездовые кхарны сердито мотали рогатыми головами и отказывались выходить за ворота или же укладывались прямо посреди улицы. Люди, застигнутые непогодой вне дома, торопливо ныряли в первую попавшуюся гостеприимную дверь, будь то жилье их собственное, знакомых, трактир или ратуша. Внутри их встречали смехом и шутками – всякий пришедший с улицы походил на диковинного зверя, с ног до головы покрытого белым пухом.