Ученик некроманта. Игры Проклятых
Шрифт:
– Я не заколдовывал твоих чувств! – попытался обратить неизбежное Сандро, но для этого было уже слишком поздно.
– Иди, – умоляя, потребовала Энин. – Я не хочу тебя больше видеть…
Сандро стоял, не в силах пошевелиться.
– Иди! Да иди же ты, наконец! – взорвалась Энин, и юный некромант не нашел ничего лучшего, как удалиться. Он не знал, что если бы остался, то история его жизни, история его любви обернулась бы иначе. Девушка не смогла бы сопротивляться своим эмоциям, своим чувствам – она бы простила. Но когда не стало рядом мальчика, Энин забыла о нем, выкинула из головы, как самое ужасное и злое, что с
Глава 11
Час Безумия
Отступниками их звали, ренегатами. Но и по сей час неведомо, были ли они таковыми, отринули ли законы истинные? Известно одно – обладали они неправильной, неизвестной доселе магией. Могущество их витиеватой волшбы потрясло само Мироздание, но со смертью Трисмегистуса, чаровника Великого Трижды, умерло и его знание.
На века осталась магнетическая магия непознанной.
Густой мрак пожрал небольшую комнату, которая по размерам мало чем отличалась от кельи, но властвовала Тьма недолго. Порыв ветра заколыхал старые тяжелые занавески, открывая изъеденные молью дыры, в которые тут же заглянула любопытная одноглазая луна. Луна осветила холодными бледными лучами иссиня-черный, словно перо ворона, силуэт.
Он, свернувшись клубком, валялся на полу среди старых трухлявых книг. Его нечеловечески изогнутые пальцы впились в почерневшие, покрытые слоем столетней пыли напольные плиты. Обезумевший от боли, он исцарапал известняк до кривых белых линий, тонкие бороздки которых медленно заполняла густая темно-багряная, словно гнилая вишня, кровь.
Тело сковал приступ боли. Клавдий судорожно напряг мышцы и вновь заскрежетал ногтями о рустику пола. Он хотел закрыть рот, чтобы не издать ни звука, но тризм, сковавший челюсть, не дал ему сделать это. Вампир приглушенно застонал, но вскоре сорвался на крик, сильнее вцепился в каменную кладку, словно тонущий за спасительную тростинку. И как тростинка не выдерживает веса утопающего, так и тонкие пальцы вампира, не выдержав, с хрустом переломались от напряжения. С диким скрежетом, сменившимся тонким клацаньем и нечеловеческим криком, раздробились ногти, впились острыми осколками в плоть. Брызнула кровь, залила собой черный камень, освежая старые кровавые подтеки. Переломанные пальцы закоченели в невообразимой, неправдоподобной позе. От озноба и напряжения Клавдия мелко затрясло, он мысленно выругался – настолько искусно, насколько только мог. И все проклятия изливались на надрывно ноющий укол под сердцем, который вампир по праву считал средоточием всех несчастий и источником всех бед. Рана уже затянулась, не оставив после себя и шрама, но Высший прекрасно знал: что целo снаружи, не всегда целo изнутри. Он винил себя за совершенную глупость, проклинал того, кому обязан своей «болезнью».
– Тебе надо поспешить, – гулкими ударами, бьющими в барабанные перепонки звоном колоколов, ворвался в сознание знакомый голос. Каэль явился, словно почуяв, о ком думает Батури. – Я слишком долго пребывал в забвении. Воскреси меня, Клавдий, и мы вместе будет править над родом вампиров, вместе приведем его к изобилию.
– Хорошо… хорошо… только избавь меня от этой боли! – взмолился Батури. – Я сделаю все ради рода, и ты это знаешь!..
– Знаю, – звучал в голове голос Каэля. – Но боль неминуема. Терпи. Терпеть осталось недолго.
Перворожденный не соврал. Боль быстро отступала, возвращая телу мягкое, словно касание облачных кудряшек, спокойствие. Клавдий расслабился. Его губы изогнулись в бешеной довольной улыбке. Боль ушла – ее больше не было, было лишь сумасшедшее счастье. Вампир расхохотался, словно умалишенный, едва почувствовав контроль над собственным телом, но смех длился недолго. Приступ истерии прервал новый голос, вклинившийся в сознание – голос наставника:
– Батури, я жду тебя в своем кабинете. Поторопись.
Клавдий все еще улыбался, но теперь измученно – предвкушая разговор с Арганусом. Он не верил, что с личем состоится дружеская беседа, и уже сейчас ожидал худшего. С бешеным трудом вампир встал на ослабевшие ноги и, качаясь, вышел из своей комнаты.
Война за воскрешение Перворожденного началась. Клавдий не знал, чем она закончится и принесет ли успех, но уже сейчас готов был идти до конца.
Превозмогая боль, Клавдий вошел в кабинет учителя, гордо выпрямив спину и надменно чеканя шаги. Он прятал изломанные пальцы за полой плаща, но капель крови на одежде он спрятать не мог. Арганус сразу заметил в вампире изменения, сразу заметил неуверенный усталый взгляд, мастерски скрытый за мнимым хладнокровием.
– Ты выкрал прах Каэля, – сходу начал Арганус.
Клавдий, почувствовав холодок, пробежавший меж лопаток, ссутулился, словно забитая дворняга, но с величием вельможи сел в кресло напротив некроманта.
– Откуда такое заблуждение? – деланно изумился вампир.
– Не играй со мной в дурные игры, – равнодушно выговорил лич. – Ты знаешь, где сейчас покоятся те, кто пытался меня переиграть. И если тебе дорога жизнь, ты не будешь отрицать известных мне фактов.
Клавдий, забыв о сломанных фалангах, впился в поручни кресла – его лицо искривилось от боли.
– Я все равно воскрешу Каэля, даже если погибну сам.
– Воскресишь, – одобрил Арганус. – И сделаешь это не позднее чем через два дня.
Клавдий немало удивился. Он совсем иного ожидал от разговора.
– С чего такая уверенность?
– Это не уверенность – это приказ. Подведешь меня, не успеешь в сроки – подпишешь свой смертный приговор.
– Слушаюсь. – Батури улыбнулся, обнажая нечеловечески мелкие резцы зубов и два острых, как нож, клыка. – Я могу идти?
Арганус не ответил, лишь повернул голову по направлению к окну. Недолго думая, Клавдий выпорхнул в ночь, уже зная, куда отправиться.
– Почему ты не приказал ему воскресить Каэля сразу? Зачем придумывал эту идею с похищением? – донесся из ниоткуда голос Черной Вдовы, стоило вампиру покинуть комнату.
– Твоя тупость меня удивляет, – усмехнулся Арганус. Он не считал необходимым давать трактовку своим действиям, но решил сделать исключение и объяснить призванной, почему поступил именно так, как поступил: – Если бы Клавдий принял удар в сердце, то Каэль, воплотившись в Батури, стал бы моим рабом. При воскрешении ритуалом я не получу контроля над Перворожденными. Он станет новым игроком, с которым, хочешь – не хочешь, но считаться придется.