Ученик Рун. Том 2

Якубович Александр

— Волнуешься за парня? — спросила женщина.

— А ты бы не волновалась? — вопросом на вопрос ответил Осиор.

— Знаешь, после того, что я видела…

Женщина встала из кресла и прошлась к столику, на котором стояли кувшин с вином и закуски.

На Виоле до сих пор было парадное платье. У магов была своя мода, и если благородные дамы бесконечно шуршали юбками и рядились, как капуста, то Виола сейчас сверкала мраморно-белой кожей плеч, а длинный шлейф атласного платья цвета ночного неба тянулся вслед за тонкой фигурой женщины. Казалось, под платьем вовсе ничего не было, хотя это могло быть на самом деле так.

Осиор проводил взглядом покачивающиеся бедра волшебницы, после чего довольно резко отвел взгляд, уставившись в открытое окно.

Темнело, на Шамоград опускалась душная летняя ночь.

— Вина? — спросила Виола.

Осиор лишь покачал головой. Сейчас все его мысли крутились вокруг Рея и того, справится ли парень за время его отсутствия. Не влипнет ли в какую очередную неприятность, не подастся ли соблазнам столицы империи. Из раздумий его вырвали тонкие пальцы Виолы, что скользнули по шее и плечу.

Не успел Осиор опомниться, как волшебница обошла кресло и, ловко подобрав полы платья, уселась на него верхом, сжимая ноги истигатора бедрами.

— Побудь со мной, — выдохнула она.

В лицо Осиору ударил ее запах: цветочные благовония, дорогое вино, немного мускуса. Виола же вытащила из прически несколько шпилек, от чего та рассыпалась на части, а тяжелые белые локоны упали вниз, закрывая плечи и лицо. В следующий момент руки Осиора уже скользнули по гладкому атласу платья, под которым на самом деле ничего не было, сжимая тонкую талию волшебницы.

— Я не могу остаться на ночь, ты же понимаешь, — тихо сказал истигатор.

— До рассвета еще долго. Вы выезжаете сильно позже, — ответила архимаг, после чего впилась в губы Осиора жарким поцелуем.

Он только крепче прижал волшебницу к себе, она же сильнее сжала бедра. Локоны Виолы упали, как тяжелый полог, закрывая их двоих от внешнего мира. Стало тяжело и жарко дышать, но это была приятная тяжесть.

Мгновение, и Осиор подхватил тонкую фигуру на руки. Он хорошо знал, где находятся покои Виолы — за той, едва заметной дверью в дальнем конце кабинета. Архимаг же, будто молодая девчонка, только хихикнула, обвивая руками шею истигатора.

Летние ночи коротки, а рассвет уже слишком скоро. В прошлый раз он не сказал ей ни слова — просто уехал и исчез на пять лет. Сейчас все было иначе. Он обязательно вернется весной, они оба в это верили, и от этого ночь и грядущая разлука были не такими печальными.

Глава 27. Кольцо рун

Выйдя из кабинета Виолы, Неро отправился прямиком на конюшни Башни. Взять своего любимого коня, перекинуться парой слов с дежурными магиками. А после — в свое поместье, расположенное в районе императорских садов. Там он, как ни в чем не бывало, въедет за кованные ворота, отдаст поводья слуге и скроется за каменными стенами собственного особняка.

Но на этом вечер Первого Трибунального Истигатора не закончится.

Он звал его, Неро чувствовал, как руны обжигают плечо, свидетельствуя о том, что его вызывают.

Сначала он был в ужасе от того, что Малтор поставил на него свою метку — кольцо из двадцати четырех рун — но после Неро понял. Это не рабская метка, а знак отличия. Знак, что указывал на принадлежность группе, знак служения делу магов. Не клеймо — а орден.

Потерев ладонью плечо, пытаясь разогнать магическое жжение, он вошел в свою комнату и начал переодеваться. В угол полетел и красный плащ с трезубцем, следом отправились фибула, костюм истигатора и даже сапоги. Ему нужно что-то непримечательное, обычное. Одежда слуги или лавочника, он не мог позволить кому-то прознать, куда же он отправится.

Старый пес Аурантис взял ложный след и отправился на север, в Шинлукан. Но в шамоградской Башне осталась Виола, и пусть Неро отлично изучил архимага в отсутствие Осиора и даже некоторое время крутил с ней интрижку, все шаги призывательницы он предсказать был не способен. Как сильно ему доверяет Виола? И доверяет ли она вообще кому-нибудь?

Ответа на этот вопрос у Неро не было, так что прямо сейчас могущественный маг красного плаща и Первый Трибунальный Истигатор Круга переодевался в простецкие одежды, чтобы выскользнуть из собственного дома через заднюю калитку, прикрываясь пологом отвода глаз руны Лагу.

С каждой минутой жжение усиливалось, ведь Он не любил ждать.

Вот, спустя четверть часа Неро не идет — крадется по ночным улицам Шамограда. Солнце уже село, кое-где зажглись факелы и фонари. В основном — рядом с тавернами, трактирами и публичными домами, но кое-где теплились и огоньки в сторожках, коих в этой части города было в изобилии.

Стараясь не шуметь — Лагу отводила глаза, но не гасила звук — он проскользнул на конюшню одного из трактиров. Тут его ждал длинный плащ, серый конь и подслеповатый, не задающий лишних вопросов конюх. Из руки в руку привычно перекочевала крупная монета, после чего истигатор, запахнувшись в плащ, впрыгнул в седло и, сжав пятками бока лошади, направил животное на улицу.

Теперь он превратился в путника, что решил выехать из столицы ночью, чтобы проскочить городские ворота и пригороды до того, как дороги заполонят бесконечные телеги купцов и крестьян. Так делали те, кто ценил свое время, не считаясь с тем, что придется провести ночь в седле.

Ночь была по-настоящему удушливой, так что когда он выехал через северные ворота и устремился прочь от столицы, плащ был сброшен и уложен на седло. Пригодится, когда он будет возвращаться.

Жжение в руке чуть поутихло. Возможно, он просто привык к боли, что вызывало радужное сияние рунического кольца, а может, призывающий чуть ослабил хватку, давая Неро время.

А может, за ним наблюдали соглядатаи, что быстро доносили о том, чем занимается Неро. Ведь именно радужное пламя было доказательством связи истигатора и еретиков, сами по себе, будто вбитые под кожу, черные руны ничего не значили.

А вот и небольшая тропа, что уходила на восток от основной дороги. В самом ее конце, на опушке леса — охотничий домик, что использовался императорскими егерями для ночлега. Сейчас он казался пустым и безжизненным: ставни закрыты, огонь не горит, печная труба уходит в небо мертвой каменной колонной, теряясь на фоне леса.