Ученик своего учителя. Том II
Шрифт:
От этих слов Малк дёрнулся и, помянув демонов, едва сдержался, чтобы не рвануть обратно домой. Умом он прекрасно понимал, что семье ничего не грозит, что ото всего происходящего отдаёт дешёвой постановкой — причём нацеленной на одного единственного зрителя! — а так же то, что его отношения с Изольдой в принципе сложно назвать родственными, но мать есть мать, и оставлять её в лапах манипулятора из Столпов он категорически не желал.
Впрочем с эмоциями Малк справился быстро. Прекрасно осознавая, что единственный для него шанс обрести хоть какую-то свободу от таких вот
Пока он терзался сомнениями задуманное Толстым действо шло своим чередом, и после короткой паузы во двор вышла мать. Так, как она умела. Внешне ни капли не испуганная, в лучшем своём платье, с по аристократически прямой спиной, гордо вскинутым подбородком, а также общим ощущением той властности, что обычно присуща лишь членам старых Домов, и которая теперь окутывала Изольду точно плащ. Сразу и не скажешь, что это обычная смертная, простота происхождения которой сравнима лишь с размерами её нереализованных амбиций.
Хотя с другой стороны, может так и надо? И там, где не на что опереться, лишь собственные представления о правильном и неправильном становятся непреодолимым барьером на пути в бездну…
— Йоррох, ты как всегда хороша, — сказал Толстый кажется в искреннем восхищении. — Даже жаль, что всё так получилось…
Он даже привстал, что сразу бросилось в глаза после его весьма пренебрежительного разговора с отчимом.
— Мы знакомы? — спросила мать ледяным тоном, после которого у Малка по спине побежали эскадроны мурашек.
Именно так Изольда разговаривала с ним, когда он уговаривал не отправлять его в интернат, просил что-либо купить или оправдывался из-за разорванной в драке одежды. Так что воспоминания были не из приятных.
— Конечно знакомы, милая, — рассмеялся Толстый и, повернувшись к «обезьянам», очередной раз подмигнул: — Только вот незадача, ты этого не помнишь!
— Я?! — Малк этого не видел, но был уверен, что в этом момент мать гневно сощурила глаза.
— Ну не я же! — фыркнул Толстый. — Никогда не понимал этой необходимости в изоляции воспоминаний изгнанников, но закон Дома есть закон Дома. Увы! — Тут он проницательно посмотрел на мать Малка и вздохнул. — Да уж… было глупо надеяться, что ты сломаешь мною же поставленный блок, едва увидев это расчудесное толстое лицо, но попробовать стоило.
Здесь мать уже давно должна была выдать что-нибудь резкое, в своём стиле, однако она почему-то промолчала, а значит с ней явно творилось нечто странное… Ну а что именно стало понятно уже совсем скоро. Малк как раз выводил сестёр с мыслеграфа, когда тело Изольды внезапно задрожало, она издала то ли вой, то ли крик — от которого у него так же внезапно резануло сердце — и, схватившись за виски, опустилась на ступеньки крыльца.
Уже начавший кое-что подозревать Малк перевёл взгляд на Толстого и увидел парящий перед тем в воздухе лист с рисунком дудочника-крысолова. Лист, на котором был изображён герб Дома Шести звуков.
— Не-ееет!!! Только не это!!! Вы же забрали у нас всё, так почему теперь не оставите в
Вряд ли она что-то сейчас понимала — ею руководила ненависть и какие-то глубинные инстинкты — однако цель свою видела совершенно чётко. И теперь жаждала мести.
— Ох ты ж, я и забыл какая ты была взрывная, — фыркнул Толстый. — Хотя только такая и могла привлечь нашего гулящего наследничка, правильно?
Он каким-то сложным образом прищёлкнул языком, издав очередной колдовской звук, и Изольда словно налетела на стену. Сначала замерла точно соляной столп, а потом медленно развернулась и с заторможенным видом поплелась обратно.
— Почему? Почему? Почему?! — шептала она одними губами. — Вы же и так нас изгнали. Зачем возвращаться?!
Впрочем говорила Изольда в таком состоянии недолго. Дойдя до крыльца, она уселась обратно на ступеньки, привалилась боком к ограждению и, кажется, то ли заснула, то ли потеряла сознание.
— С ней к слову тоже всё в полном порядке. Более того, после того как проснётся, она ровным счётом ничего не вспомнит, и лишь небольшая мигрень, да повышенная раздражительность, будут указывать на наше маленькое представление, — Толстый с кряхтением поднялся и приблизился к марионеткам. — Я же знаю, что ты здесь, ученик Тияза Черепа и… мой изгнанный племянник. Знаю! Так что очень надеюсь, что по итогам увиденного сделаешь правильные выводы…
Мысленно отметив, что он где-то это уже слышал — и заодно пытаясь переварить полученное откровение — Малк неожиданно для себя заговорил через одну из марионеток:
— И что тогда? Заберёте обратно в Дом?
— Да упаси Архонт, как говорит один мой друг! — хохотнул Толстый. — Зачем ты нам такой бездарный сдался?! Больше скажу, про то, кто ты есть, я вообще случайно узнал. Ну знакомая рожа и знакомая, мало ли. И только когда агенты принесли фотокарточку Изольды, только тогда осознал, что ты та отрезанная от нашей Родословной «пустышка»… Случайное стечение обстоятельств, выверт судьбы!
— Но если я вам не нужен, к чему весь этот спектакль? — продолжил мрачно гнуть свою линию Малк, манипулируя Властью.
Острое желание выдвинуть у марионеток клинки и вонзить их в брюхо собеседника он постарался игнорировать.
— Чтобы открыть тебе глаза на то, кто ты есть, разумеется, — Младший Магистр сделал паузу и вдруг с нажимом сообщил, — а заодно намекнуть на то, что вознаграждение сделавшему правильный выбор родичу… пусть даже бывшему… может быть значительно выше, чем просто чужаку. Смекаешь?
Малк едва сдержался, чтобы издевательски не захохотать. Какого же невысокого они о нём мнения.
— И конечно же увиденное мне совершенно не стоит воспринимать, как угрозу близким? Их Духу, разуму, телу… так? — зло сказал он.
Однако Толстый смог его удивить.
— Почему же? — вытаращился Младший Магистр. — Ещё как стоит! Скажу больше, если нас не устроит результат затеянной тобой игры, то я лично… слышишь?.. лично поработаю над мозгами не только твоего отчима, но и любимых сестрёнок! Уяснил?