Ученик жнеца
Шрифт:
Поминки организовали в кафе «Орион». Этому опять-таки поспособствовал Герман, зарезервировав весь день для церемонии и вызвав лучших поваров на смену. Диана взялась за рассадку пришедших в кафе. Кажется, ей удалось рассадить всех так, чтобы никто не скучал, и чтобы у всех было, что выпить. Все шло как обычно бывает на похоронах: кто-то вспоминал Веру Борисовну, кто пытался выдавить слезы, кто-то просто ел. «Каждый на своём месте» – думал Андрей, пытаясь сохранить спокойствие и не поддаться тошнотворному чувству раздражения от излишней лицемерности.
– Все
– Вполне, спасибо, – сухо ответил Андрей.
Его взгляд упал на барную стойку, туда, откуда обычно выносят еду для гостей заведения. На минуту ему показалось, что так промелькнула знакомая темно-русая шевелюра. «Света?!» – вдруг подумал Андрей. Что она тут делает сегодня?
Он оживился, встал изо стола и, не обращая внимания на вопросительный взгляд друга, направился к подсобным помещениям. Света была в коридоре. Она что-то развешивала на доске для персонала и будто бы не заметила, как кто-то зашел.
– Света? – удивленно позвал Андрей.
Девушка вздрогнула и обернулась.
– Привет, Андрей, – почти незаметно улыбнулось она, – прими мои соболезнования.
– Спасибо, – на автомате ответил Андрей, – что ты тут делаешь?
– Помогаю отцу, – спокойно ответила Света, продолжая развешивать графики на доске, – с завтрашнего дня меняются смены, папа хотел предупредить всех сегодня.
– Даже не спросишь, как я? – Андрей почему-то почувствовал себя обиженно и возмущенно.
– Я и так вижу, что плохо, – ответила Света, посмотрев на собеседника.
– Мы не виделись с той самой ночи, я искал тебя!
– Видимо плохо искал. Но зачем тебе это?
– Что именно? – Андрей понимал, что начинает злиться.
– Я, – ещё спокойнее ответила Света, – зачем ты искал меня?
– Мне казалось, мы хорошо провели время. Думал, что захочешь повторить…
– Что? Мытьё посуды?
Андрей не понимал, в чем дело. Света, закончив выравнивать магниты на доске, отправилась в мойку. Он последовал за ней с намерением выяснить все.
– Не нужно ходить за мной, Андрей, – Света была все так же спокойна, – у тебя там похороны, люди ждут тебя.
– Не ждут, никто не заметил, что я ушел.
– Все равно, тебе нечего тут делать.
– О чем ты вообще? Я тут, потому что рад видеть тебя. Ты же знаешь, через что я прошел…
– Знаю, и уже сказала, что соболезную. Тебе нужно что-то ещё?
Андрей негодовал. Он будто видел перед собой другого человека – не ту милую и веселую девушку, с которой бок о бок мыл посуду в день знакомства.
– Зачем ты так, Света? Я что-то сделал не так?
– Опять ты за свое. Думаешь, что в чем-то виноват. Думаешь снова только о себе.
– У меня мама умерла, Света. Похоже, что я думаю только о себе?
– Именно, думаешь. Ты хочешь, чтобы тебя кто-то пожалел, но сам не принимаешь никаких слов.
– Я принял твои соболезнования, – Андрей сдерживал себя, чтобы не повысить голос. Внутри всё кипело.
– Могу добавить только одно, – спокойствие Светы раздражало ещё сильнее. – Мне нет дела до тебя и твоих проблем. Да, мы хорошо провели время тогда, но мне просто было скучно, нужно было занять себя чем-то. Наши разговоры ничего не значат сегодня, и уж тем более ни к чему не обязывают меня. Тебя – может быть, и ты из-за этого злишься. Но мне, Андрей, всё равно. Не строй иллюзий, перестань искать и ждать меня.
– Зачем ты так, Света? – Андрей поник.
– Чтобы ты уже перестал жалеть себя и начал смотреть трезво на некоторые вещи. Повторюсь, не строй иллюзий. Прощай, мне нужно идти.
Она бросила на него холодный взгляд и вышла. Андрей продолжал стоять на месте, не понимая, что сейчас произошло. Его взгляд упал на стеллаж с чистой посудой. Подумалось вдруг, что было бы очень уместно сейчас разбить её, разнести тут всё, выместить злость и успокоиться.
Андрей подошёл к стеллажу, взял тарелку в руки, рассмотрел её. Сколько раз ему приходилось мыть её, сколько раз приходилось просматривать в холодном свете мойки наличие сколов, чтобы угодить кому-то. Кровь закипала, бурлила внутри подогреваемая обидой и злобой. Андрей выпустил тарелку из рук. Она достигла пола слишком быстро, глухо ударилась и раскололась пополам. За ней последовала ещё одна и ещё одна. Стеллаж пустел, тарелки летели вниз, разбивались на осколки и придавали чувство давно забытой легкости. Андрей входил в раж, с силой швырял тарелки, переходил к следующему стеллажу и продолжал вымещать злость на посуде. За тарелками пошли кружки, соусницы и другая мелочь – всё, что могло разбиться, разлететься на кусочки и дать волю эмоция обиженного и озлобленного человека.
– Что ты делаешь? – в мойку забежал Герман, видимо, услышав шум.
Андрей вздрогнул, посмотрел на друга и с ноткой безразличия ответил:
– Успокаиваюсь, – и бросил очередную соусницу на пол.
– Остановись, – почти приказным тоном проговорил Герман.
Посуда всё продолжала лететь на пол. Весь пол мойки уже был в осколках, а стеллажи заметно опустели. Андрей не думал останавливаться, а присутствие друга даже подзадоривало его.
– Да что же ты делаешь! – уже кричал Герман, – кто за это заплатит?
– Ты как всегда, думаешь об оплате, – с ноткой разочарования сказал Андрей, рассматриваю рисунок на тарелке. – Не переживай, я заплачу.
Тарелка полетела на пол и разбилась на мелкие кусочки. Герман подбежал к Андрею и схватил его за руку.
– Этого бы твоя мама не одобрила, – сказал он, пытаясь остановить друга.
– Не одобрила бы, ага, – спокойно ответил Андрей, – но её нет.
– Но это не значит то, что можно тут все разбивать, Андрей. Идём в зал, там тебя потеряли все.
Посмотрев в глаза друга, Андрей получил ещё большее облегчение. Он почему-то ждал, что Герман не станет его осуждать, а присоединится к нему, и они вместе разнесут тут все. Но Герман был настроен категорически против, а, значит, ничто уже не могло сдерживать. Очередная чашка достигла плитки на полу и разбилась вдребезги.
– Андрей, что же ты делаешь… – Герман отпустил его, отошел и окинул взглядом осколки на полу.
– Увольняюсь, – спокойнее ответил тот.
– Да как ты можешь вообще? – возмущенно Заявил Герман, опускаясь на пол. Он начал собирать осколки, его глаза блеснули злобой и недоумением.