Ученик
Шрифт:
Она посмотрела на скелет и сказала:
— Из нищеты в роскошь. Такое бывает.
— Прямо как у Диккенса, — заметил Дин.
— Точно! — воскликнул Корсак. — Малютка Тим.
Доктор Айлз согласно кивнула.
— Да, Малютка Тим страдал от рахита.
— А потом жил счастливо, потому что старый Скрудж оставил ему деньжат, — сказал Корсак.
Но ты не стала счастливой, подумала Риццоли, глядя на останки. Теперь уже это были не обезличенные кости; в сознании Риццоли начал вырисовываться портрет. Она представила себе девочку с кривыми ножками и впалой грудью, которая растет в
Потому что женщина, в которую она превратилась, жила уже в совершенно другом мире, где за деньги можно было сделать себе ровные зубы и золотые коронки. Удача или тяжкий труд, а может, внимание нужного человека помогли ей подняться наверх. Но бедное детство навсегда осталось в ее костях, кривых ногах и проваленной грудине. Как и свидетельства некогда перенесенной травмы — спицы в левом бедре и поврежденный позвоночник.
— Судя по дорогостоящей стоматологии и возможному социальному статусу женщины ее отсутствие не останется незамеченным, — сказала доктор Айлз. — Она мертва вот уже два месяца как минимум. Есть вероятность того, что она уже включена в базу данных Информцентра.
— Да, в числе сотни тысяч других, — заметил Корсак.
Информационно-криминологический центр ФБР составлял базу данных по всем пропавшим без вести, и неопознанные останки можно было проверить на наличие сходных признаков.
— А у нас нет ничего? — спросил Пепе. — Может, какие-то открытые дела по пропавшим без вести?
Риццоли покачала головой.
— Нет, по Массачусетсу ничего нет.
Хотя и предельно уставшая, она все равно не могла заснуть. Один раз встала, чтобы проверить замки на двери и защелку на окне, которое выходило на пожарную лестницу. А через час послышался какой-то шум, и она представила, что это Уоррен Хойт идет по коридору, направляясь к ней в спальню со скальпелем в руке. Она схватила с тумбочки пистолет и стала напряженно вглядываться в темноту.
Взмокшая от напряжения, она все ждала, пока в дверном проеме обозначится фигура.
Но так ничего и не увидела, да и не услышала, кроме стука собственного сердца и громкой музыки, выплеснувшейся из окон промчавшегося по улице автомобиля.
Наконец она встала с постели и вышла в коридор, где включила свет.
Никого.
Она прошла в гостиную, зажгла свет и там. Попутно бросила взгляд на входную дверь и отметила, что цепочка на месте, а пожарный выход надежно заперт на щеколду. Она долго стояла и смотрела в пустоту, думая про себя: «Я схожу с ума».
Она плюхнулась на диван, отложила пистолет в сторону и сжала голову руками, словно пытаясь выдавить из себя мысли об Уоррене Хойте. Но он прочно засел в мозгах, как раковая опухоль, которая уже пустила свои метастазы. Лежа в постели, она думала не о Гейл Йигер и не о безымянной женщине, останки которой они только что изучали. И не о человеке, сорвавшемся с самолета, чье досье молчаливым упреком встречало ее каждый день на рабочем
Зазвонил телефон. Она резко выпрямилась, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем снять телефонную трубку.
— Риццоли? — услышала она голос Томаса Мура. Она никак этого не ожидала и совершенно растерялась, поскольку вдруг поняла, как соскучилась. Всего год назад они с Муром вместе работали по делу Хирурга. Хотя их отношения никогда не выходили за рамки партнерства, они были в высшей степени доверительными, что не всегда бывает и в браке. Голос Мура напомнил о том, как ей сейчас его не хватает. И как остро она до сих пор переживает его женитьбу на Кэтрин.
— Привет, Мур, — непринужденно произнесла она, стараясь не выдать своих эмоций. — Сколько у вас там времени?
— Около пяти. Извини, что звоню тебе в такую рань. Просто не хотел, чтобы Кэтрин слышала.
— Все нормально. Я не сплю.
Пауза.
— Ты тоже не можешь заснуть. — Это был не вопрос, а, скорее, утверждение. Он знал, что источник бессонницы у них общий.
— Тебе звонил Маркетт? — догадалась она.
— Да. Я все надеялся, что уже…
— Нет, ничего нового. Вот уже сутки, а сдвигов никаких.
— В общем, его след простыл.
— Начать с того, что следов он нам не оставил. Убил троих в операционной, обернулся невидимкой и скрылся из больницы. Полиция штата прочесала все окрестности, перекрыла дороги. Его физиономию показывают в каждом выпуске новостей. И ничего.
— Его может тянуть только в одно место. К одному человеку…
— Твой дом уже взят под наблюдение. Стоит только Хойту приблизиться, и мы его схватим.
Повисла долгая пауза. Потом Мур тихо произнес:
— Я не могу привезти ее домой. Буду держать здесь. По крайней мере я знаю, что здесь она в безопасности.
Риццоли уловила страх в его голосе, страх не за себя, а за жену, и с легким оттенком зависти подумала: «Каково это, когда тебя так сильно любят?»
— А Кэтрин знает о побеге? — спросила она.
— Да. Мне пришлось сказать ей.
— Ну и как она восприняла это?
— Лучше, чем я. По крайней мере это она пытается успокоить меня.
— Она уже пережила самое страшное, Мур. И дважды доказала, что она сильнее его.
— Она думает, что сильнее. Это-то и опасно.
— Ну, теперь у нее есть ты, — сказала Риццоли и подумала: «А я одна. Как всегда было и, наверное, будет».
Должно быть, он уловил нотки усталости в ее голосе, поскольку произнес:
— Тебе, должно быть, тоже чертовски тяжело.
— Я в порядке.
— Тогда, значит, ты легче воспринимаешь ситуацию, чем я.
Она рассмеялась, и ее чересчур звонкий смех резанул слух.
— Как будто у меня есть время переживать из-за этого Хойта. У меня тут других дел невпроворот. Мы нашли свалку трупов в Стоуни-Брук.
— И сколько жертв?
— Две женщины плюс один мужчина, которого убили при похищении. В общем, объявился еще один негодяй. Знаешь, Мур, это плохой признак, когда Цукер дает убийцам прозвища. Этого он назвал Властелин.