Ученик

Малинин Евгений Николаевич

– Кто такой Корень? – подрагивающим голосом спросила она.

– Шеф наш. Он из Италии вернулся несколько раньше, чем мы все ожидали.

– А как ты узнал, что он вернулся?

Я грустно усмехнулся и спросил в свою очередь:

– Вы доллары принимаете, а то я обменять не успел?

Она опустила глаза и как-то разочарованно пробормотала:

– Принимаем…

Я положил на стол зеленую бумажку и спросил:

– Этого хватит?..

Не глядя на купюру, она ответила:

– Вполне…

И тут я шагнул к ней и, взяв ее за руку, запинаясь, проговорил:

– Людмилушка… я сейчас задам один вопрос… только, понимаешь… для меня… ну в общем…

когда мы с тобой встретимся?..

Она подняла на меня повеселевшие, залучившиеся глаза, а я торопливо продолжил:

– Я отвечу на все твои вопросы и расскажу тебе все, что ты захочешь…

И тут она положила мне на губы свою ладошку и просто сказала:

– Я заканчиваю работу в шесть часов. Мы можем пойти погулять.

И тут я, окончательно охамев, чмокнул прижатый к губам пальчик. Она отдернула руку, а я бросился к выходу.

8. …тот вооружен

…Как жаль, что из нашей жизни ушла Интрига.

Место этого высокого искусства заняли тривиальный донос, прямолинейная клевета, пошлый обман. Интрига осталась только в старых пьесах, вспомните Шекспира, Мольера, Бомарше… И как же ее сейчас не хватает, как перца в борще…

Я не помню, как я добрался до своей фирмы. Шел ли я, как все нормальные люди, по тротуарам Товарищеского и Таганской, или повторил переход Брусничкина через ущелья таганских дворов, только вдруг, совершенно неожиданно для себя, я оказался перед входом в офис. В голове стоял розовый туман, вокруг распространялся нежный аромат фиалок, а за соседним полуобвалившимся забором заливался сумасшедший соловей. Все мои проблемы были решены, а дед Антип со своей книжечкой мог катиться к чертовой матери. Сегодня вечером я должен узнать самое главное в своей жизни, и надежда грела мое сердце. Все остальное казалось мелким и преходящим.

Однако это самое – все остальное – почему-то так о себе не думало. Оно – все остальное – в лице уже упоминавшегося мною первого заместителя шефа, Игоря Фроловича Киселева, вывалилось из парадного и заорало на всю улицу:

– Милин, вы член административного совета или вы чирей на моей заднице! Почему я должен вас разыскивать по всей Москве с собаками! Немедленно в кабинет Владимира Владимировича!

– А что, он уже вернулся из Италии?.. – состроил я невинную физиономию. – Вот так всегда, стоит отлучиться пообедать, а шеф тут как тут, уже из-за границы в собственное кресло перебрался.

Я шагнул в прохладу холла, а Игорь Фролович, пыхтя и бормоча что-то неразборчивое, двинулся за мной. Когда мы подходили к кабинету шефа, он рысью обогнал меня, быстро пересек приемную и, открыв дверь, громко объявил:

– Вот он! Я его отыскал!

Я прошел мимо всхлипывавшей, уткнувшись лицом в ладони, Ирочки и шагнул в кабинет.

Владимир Владимирович в несерьезной цветной рубашке и белых шортах восседал на своем излюбленном месте – краешке своего рабочего стола. На кожаном диване и стульях чрезвычайно прямо и чрезвычайно серьезно сидели все шестеро членов административного совета. Дверца сейфа была раскрыта, сам сейф был пуст. Я бросил взгляд на потолок. Решетка, прикрывавшая воздуховод, стояла на месте, не вызывая никаких подозрений. Пока я проходил через кабинет и усаживался на свободный стул, никто не произнес ни звука. Только Борисик Глянц провожал меня настороженным, недобрым взглядом. Как только я сел, заговорил Владимир Владимирович:

– Господа административный совет, довожу до вашего сведения, что я вернулся из заграничной командировки несколько раньше запланированного времени и обнаружил, что наша фирма находится в состоянии, близком к ликвидации, а кое-кто из ее работников очень близок к «местам не столь отдаленным». Из этого сейфа… – он, не оборачиваясь, ткнул пальцем в сторону открытой дверцы, – во время моей командировки похищена папка зеленого цвета, в которой находились весьма ценные и крайне опасные документы. Стоимость этих документов сопоставима с суммой годовой заработной платы всех здесь присутствующих. В том, что документы похищены, вы можете убедиться, взглянув на это безобразие, – вор даже не потрудился закрыть дверцу сейфа. Теперь я хотел бы услышать ваш совет. В конце концов все вы не последние люди в этом бизнесе и должны быть заинтересованы в его процветании. Итак, кто первый?..

Все потерянно молчали, предпочитая еще раз внимательно рассмотреть собственные ботинки, нежели влезать на трибуну, не имея необходимой информации. Только мой большой и теплый друг – Борисик Глянц – был, похоже, подготовлен к такому повороту событий. Я, конечно, тоже много знал, но не собирался соваться к шефу с советами при всех. А вот Борисик собирался… Оглядев присутствующих гневным взглядом, он встал со своего стула, обошел его и оперся на спинку. Затем, еще раз оглядев присутствующих, он начал свое выступление:

– Положение, в которое попала фирма и все мы в результате этой беспрецедентной кражи, точно обрисовано Владимиром Владимировичем, поэтому останавливаться на нем я более не буду. Ясно, что, если мы не хотим завтра оказаться в лучшем случае на бирже труда, нам необходимо отыскать и вернуть похищенные документы и, самое главное, выяснить, кто в фирме имеет отношение к этому похищению. Я не верю, что это сделано без помощи одного из наших работников. Необходимо выявить и убрать Иуду. Пока что я не вижу другого пути, кроме обращения в соответствующие органы. Владимир Владимирович, – он всем телом повернулся в сторону Корня, – у меня имеются серьезные связи на Петровке, они в вашем распоряжении. Если папка в здании, специалисты с собакой быстро ее отыщут.

Я прекрасно понимал, что Корень никогда не обратится на Петровку с этой проблемой. Глянц это понимал не хуже, поэтому его эффектное предложение совершенно не имело практической ценности. И вообще было не совсем понятно, зачем шеф собрал совет. Когда членам совета ставилась техническая или, что бывало достаточно редко, экономическая задача, она обычно решалась в обмене мнениями, другими словами, организовывался мозговой штурм. Для решения данной, свалившейся на наши головы, проблемы такой подход совершенно не годился. И тут до меня дошло – Корень просто хотел увидеть реакцию каждого из нас на его сообщение. Значит, он не сомневался, что один из нас причастен к краже документов.

Глянц уже уселся на свое место, а остальные члены совета, видимо, не имели соображений по поставленному вопросу, общее молчание затягивалось. Корень начинал раздражаться, поэтому я решил поддержать беседу и спросил:

– Владимир Владимирович, а когда произошла кража?

Корень резко обернулся ко мне:

– Вы что, Илья Евгеньевич, туги на ухо стали? Я же уже сказал: документы украли во время моей командировки.

Не обращая внимания на его раздраженный тон, я спросил:

– Я слышал то, что вы сказали, но вы ведь отсутствовали почти неделю. Можно я задам несколько вопросов Ирочке?