Ученики Берендея
Шрифт:
Колдун неадекватен. Не в меру разговорчив, с чего бы?
– Я прикоснулся к кубикам, опять вопросы. По идее, они в кармане поместиться не должны, а вот поди… Здесь многое не имеет объяснений. Говоришь, сорок восьмой поход? Удачно мы вписались. Друг Евгений не самоустранился, он догонит.
Глядь - ноженьки мои в размер вернулись. Можно дальше двигаться - подсказка. Подсознание, подмастерье и подсказка, то есть, не в самой сказке, а рядом, приставка уточняет. А если внутрь войти нам да грудью повстречать врагов, не отступая в под? Слыхали? Трепещите, я иду, только подведу итоги. Игрушку отобрал у колдуна, начало неплохое; пусть тешится надеждой возвратить её. Возможно, тем удержать удастся при себе. Познания пригодились бы его, да как доить колдушку, чтоб без ущерба воле? Пока я с родиною не порвал… Мысль интересную кто-то мне подбросил.
– Предположим, ругаются у нас, не понимая смысла, на основы покушаясь жизни, на чём свет стоит.
– Прямиком в Двадцать Второй сектор, больше их нигде не терпят. Покажу, коль будет по пути.
Соображаю про себя: всё мало-мальски ценное перетаскал экспоприатор, тайники ломятся, а сам под нищего рядится. Его готовность послужить выглядит набором слов, который не убеждает вовсе. Он рад нам, как же.
– И номер нашего?
– Девятый.
– Чем знаменит?
– Ничем особо. Так, мелочевка всякая ведётся.
– «Говорит и показывает Поприще!» - декламирую я у подножия дубов, призывая их во свидетели.
Он трухнул:
– Зачем же так? Всё скажу и покажу, только без огласки лишней!
Изменить тактику надоумили меня. Я уподобился инспектору, который замечает недостатки, но писать не пишет протокол в предвкушении банкета, этакий красиво писающий мальчик… И колдун разволновался:
– Прямо здесь и сейчас? Хорошо, только надо пройти вперёд. Тут недалече.
Кто мог подумать? И впрямь, молчанье драгметалл.
– Молчание - да не ягнят, - сорвалось с языка; я начинаю привыкать к тому, что речевой мой аппарат кто-то использует со знаньем дела и не без пользы для меня.
Чародей рухнул близь дороги, подать рукой буквально. С усилием невероятным подогнул колени, стал подниматься. Переведя дух, обречённо вопросил: «Кто открыл тебе моё второе имя?»
– Сколько же их всего?
– не удивился я.
– Этого никто не может знать.
– Для твоего повелителя разве исключения из правил не будет?
Колдушка платье отряхнул, в путь тронулся, подменили будто. Очередную клятву, знать, давал себе он, пострашнее той, которую минуту, час ли какой нарушил… Поприще-Данеягнят, впереди их сколько, имён престранных? И страха наводить тоску перед узнаванием последнего добро ли? На нём лица и без того не сыщешь… Но впредь наука будет. Во всяком случае, уразумел, что шлюпка сокровенных тайн его течь приютила, и я к тому не прилагал усилий.
Что за напасть? Кубиков вновь рука коснулась.
Эти случайные касания я начинал рассматривать как магнетизма проявленье. Кубики моего вмешательства алкали, включения в Игру. Ни правил, ни инструкции, а только инструмент. Всё равно как взять у банка предлагают в долг, но под какой процент, на финише лишь известным станет…
Любопытно, как далёк Евгений от прочтения девиза; готовеньких ответов обрывается прямая, лишь замаячат финишные знаки. Этот ребус на обратной стороне Евгений видно напоследок отложил; в свободную минуту над решеньем бьётся. Что уж говорить, мне сколько предстоит пройти, и какой ценой?
4
В деталях местности, и сейчас, и потом, в беседах с девятскими всё чаще возникали аналогии с состоянием «дежа-вю». Мы проходили через это, говорил себе я. Ветром приносило: «Неверно». В таком случае, на постой чьи воспоминания просочились?
Положительно, какие-то детали и фрагменты местности были узнаваемы, разве нарушена их очерёдность. Возможно, это зеркальное отражение покинутого мною мира, но без конкретных признаков цивилизации. Горы и равнины, реки и леса куда реальней городов, заводов и дорог железных.
«Теплее».
Припомнились слова учителя; вводя в курс дела, говорил он как-то: «Стремись за пышностью и цветом разглядеть пристрастия существ, кто властью располагает в данном мире. Распознавай и тех, кто лишь алчет власти, но лезет на глаза. Ты ведь тоже окружал себя предметами, сообразно вкусу. Так вот представь: до десяти полубогов отслеживают процессы в каждой ойкумене, и тоже «мебелью» свои уделы городили, кто на что горазд. Бурная река в лесу равнинном - знак верный, как и берёзовая роща у исполинских скал, - знать, интересы здесь срослись, и площади свои любви предметом максимально стороны нашпиговали. Там кто-то птицами заполонил пространство, другой цветами застелил - шагу не ступить. Когда же конфликтуют меж собой, подскажет местность…»
Тотчас удалось высмотреть детали мне, вооружённым глазом коих не увидеть. Стал наводящие задавать вопросы; моё второе Я тоже подбрасывало материалы, после озвучивания которых из себя колдунишка выходил. В конце концов, я дал понять, что наблюдаю множество ловушек, затем так прямо и спросил: кто ставил, для кого? Не помнит, говорит, давно то было. Гадать лишь оставалось, скольких предшественников моих он в цепи заковал. Случись, на мне споткнётся, с дистанции сойдёт. Однажды и ему придёт черёд платить по счёту. Озарило невзначай: вдруг да вытащу сколько-нибудь собратьев, свободой одарю. Пришлось одёрнуть хвастуна; ПРЕВОЗНОШЕНИЕ СЕБЯ НЕСМЕТНЫЕ РАТИ СВЕЛО ЗА БЕЗДНЫ КРАЙ.
Видение возникло пред глазами: как будто очутились мы у котлована на краю… Да так оно и есть, не сплю же! Карьер отверзся рукотворный у самых ног. Там копошились люди в униформе телесного цвета. Собакоподобные стражи швыряли вниз ржавые консервные банки, драную ветошь, и эти жалкие невольники набрасывались на работу, благодетелей превознося. Над котлованом простирались пыль и скрежет, издали различимые едва. Рукотворный туман скрадывал от глаз наблюдателя подробности ландшафта на краю противоположном, а запах пота ноздри раздирал, чего и не заметишь сразу. До тошноты торчать тут я не рискну.