Ученики Берендея
Шрифт:
Да уж, незавидная карьера, - я на Поприще покосился. Мимо скольких карьеров нас с Евгением провела дорожка, с умыслом каким? Да уж, зрелище не из приятных. Я отметал впечатленье первое, стал различать отдельные черты; были особенно заметны укоренившиеся привычки к заискиванию, подсиживанию, - как говорят, каждый получает по делам своим. И ты подумай, заглянув сюда однажды. А умысел стал принимать очертанья зримые. Хитрость, вероятно, заключена в поверхностном ознакомлении с удобствами сектора, пока в Девятом кто не выразит желанья остаться. В подарок отменные игрушки получает тотчас - кандалы с компанией подобных простофиль.
Да они твоего окончательного решенья ждут!
Наверх, едва ли не к нашим ногам, консервная банка полетела. Я не поверил: была она отполирована до зеркальных бликов. За беспокойство страж собакоподобный, пришелец грозный извинился перед нами, шестипалою рукою поднял, оценил усилия. Затем… дохнул на её поверхность. Банка полетела вниз, совершенно ржавая, и попала в те же руки.
О, ужас!
Вот такие они у нас, - нарушил вдруг молчание колдун. Переступил через обиду Поприще-Данеягнят, надеется дожить до дня и часа, когда я, сытый и ленивый в желаниях своих, до нужного вопроса снизойду: «Чего тебе надобно, старче?»
Внизу ударили скрипуче склянки, - по стеклу гвоздём куда приятней будет звук. Стражи на тележках прикатили чаны, облепленные жирными насекомыми, вывернули прямо на головы узников содержимое… Не берусь судить, чем тут кормят, сам запах принуждал забыть о пище. Да и цвет жижи художника взяться за кисть никогда бы не призвал.
– Нам пора, - скромненько заметил Поприще.
– Твои рабы?
– с наигранной беззаботностью поинтересовался я.
Он встал, как вкопанный.
– Верно, это рабы. Но чьи - о том я лучше умолчу.
И встрепенулось мое Я. Из жизни этих бывших некогда людьми существ мне показали характерный эпизод. При жизни, настолько хламом обросли они, что не замечали сами, что творят. Часть планеты, что им Господь доверил, зарос травищей, - она от глаз и скрыла мусор весь: авось сгодится. Тряпьё, пластмасса и железки - груды, залежи, курганы, найти же что-то в том бедламе ничего решительно нельзя.
– Как много здесь подобных мест?
Не услышал Поприще, до скорости безумной разогнался, что идёт вразрез с его летами. Торопится ещё кого-то показать, чтоб иль умилостивить, иль сломать. Меж тем, я делал виртуальный обыск в собственной квартире; одних деталей там на тысячи и тысячи рублей, и настоящая цена им - котлован. И главное - играют ловко на необходимости, полезности предметов многих, что полонят пространства по кислорода праву, с паспортом чужим… Приветствую я мудрость жён иных, тайком кто облегчает залежи супруга. Их между собой браним, сочувствуем друг другу, жалея про себя, что не оказались рядом с мусорным бачком в тот день и час. А вон как обернутся вскорости запасы, потенциал которых применён не будет. Для подлинных сокровищ освободить пространство - чем плоха идея? «ОТКАЗ ОТ ЛИШНЕГО – РАЗУМНОГО ДОСТАТКА ПУТЬ НЕИЗБЕЖНО К КАЧЕСТВЕН-НОМУ СКАЧКУ ПРИВОДИТ», - как ни поверить древним на слово? Выходит, произведя переучёт, и я могу попасть в струю.
Хотелось знать, за подвиги какие ты сам, доброжелательный мой попутчик, в колдуны зачислен? Не в котлован, на серо-жёлтую похлёбку угодил, а произведён в кураторы. Так чьи вы носите мундиры? Чужого ставить нет резона, обычно выбор не зависит от сезона… Что на уме, каков твой новый план?
– ковыль крушила да бурьян сухая, жалкая фигура, идея торопила путь, не мускулатура. Дорога неожиданно открылась, что там не так, что приключилось?
То были подлинные гномы: камнеподобные, с грубоватыми чертами лица, сутуловаты, а голоса журчащие галдят наперебой. О, задиристою свадьбой пахнет тут; метались женихи, невест спасая от невидимой угрозы, - для паники открытого пространства иногда довольно.
– Тю! ковры стащили, точно, - сообразил я наконец.
– А были. Хочешь, я в свидетели пойду.
– Проклятые конкуренты! Следят за каждым шагом, будь они неладны. Порода ваша, человечья. Спокойно жить не могут, если кто украсит степь или этот шлях хоть капельку. Скамеечку поставит мастер у дороги - варваров набежит крушить толпа.
– Данеягнят печальный облик принял.
– Ждут щедрости моей малютки эти, свадьбы ладят, - представляешь, жениху перед невестой каково, когда, свидетелей не замечая, из-под ног имущество похищают?
– Я спрашивал про котлованы, много ль их.
– Хватает.
– Не ты ли главный надзиратель? По совместительтву, и провокатор?
– Главных много. Как везде. Я - исполнитель рядовой со статусом инспектора.
– Не пыльная работка.
– Не жалуюсь.
– На мой карман лелеющий метнул он взгляд, я могу поклясться. Питать надежды имеет основание всяк, но поскольку не стыкуются задачи, то и мечты сбываются не у всех. Кому протянут руку Небеса, кому от рати тёмной весточка примчит…
К нам приближалось облако потревоженной напрасно пыли, и дружный перебор копыт на перепонках барабанных отразился. Я сходу узнаю двоих дозорных. На розыски преступников их долг подвиг, и, коли так, везучая дорожка приведёт однажды, как сейчас:
– Так вот же, один у нас в руках!
– ёрзая в седле, радовался коротышка.
– Он нам поведает, где прячется второй!
– Заткнись, - другой одёрнул верховой.
Восемь всадников опешили, семь напустили вид, что здесь они случайно оказались; шестёрка пробойчее нам в тыл зашла, чтобы к отступленью путь отрезать. В компании Поприща они меня найти не ожидали. Как поступать, намеревались указанье получить, да и награду заодно.
– Проваливайте, - любезно прошипел колдун, изображая на лице подобие улыбки. Наёмники подрастерялись, отъехали чуть да развернули лошадей. Спор разгорался среди них нешуточный, с предыдущим шёл вразрез приказ последний.
Мне скучно стало до смешного.
– Что ж, дальше удивляй, показывай сокровища свои.
– Не мои. Я сошка мелкая.
– Завхоз, на половину ставки.
И не последовало возражений. Он подкопить силёнок, видимо, постановил для штурма главного, терпеньем запастись. У него возможностей в резерве непочатый край, чтоб с толку сбить; меня, как девку красну увлекая, не по дороге двинулся, а поперек её. Размытость горизонта о наличии котлована сообщала: как над костром, в волшебном мареве, пустились в пляс предметы.