Учимся читать лирическое произведение
Шрифт:
Существительные этих двух строк составляют единое целое, означают полноту жизни. В стихах вообще слова тесно взаимодействуют, каждое слово передает свое значение окружающим словам, и от этого они становятся многозначными. И здесь слово божество прежде всего означает высокий идеал. От сопоставления со словами небесные черты в нем рождается чудо преображения души под воздействием красоты. А рядом со словом вдохновенье в том же слове божество возникает иное значение – мысль о творчестве (вспомним: «Бога глас ко мне воззвал»; «Веленью Божию…»). Вдохновенье– это не только поэтическое творчество, но и открытость души всему прекрасному, ее высокий настрой. Слезы –
жизнь– все другие слова с ним связаны и раскрывают какую-либо из сторон его значения. И наконец любовь – без нее просто нет жизни. И вот всего этого не стало…
Но это не смерть, а сон души, после которого «Душе настало пробужденье». Отчего? Оттого, что миновал кризис. В черновике стихотворения «…Вновь я посетил…» поэт написал об этом так: «Но здесь меня таинственным щитом / Святое провиденье осенило, / Поэзия, как ангел утешитель, / Спасла меня, и я воскрес душой». А когда душа воскресла, она вновь в состоянии воспринять прекрасное: «И вот опять явилась ты». Явление любви – следствие пробуждения: когда душа спит, она глуха к прекрасному, в ней не возникает отклика, и невозможно пронзительное ощущение неповторимого мгновения, озарение любовью.
В пятой строфе дословно повторяется сказанное в первой: «Как мимолетное виденье, / Как гений чистой красоты». Повторения в лирике всегда значимы: они обнаруживают несходное в одинаковом и похожее в различном. И здесь мы видим новое: теперь свет красоты еще ярче, потому что он пришел на смену мраку, это уже не пробуждение, а возрождение к жизни.
Финал стихотворения – не созерцание прекрасного, а страстный отклик на него лирического героя. Здесь нет слова «я», его заменили сердце и душа, что говорит о внутренней гармонии целостной личности. Это не краткое исчезнувшее мгновение, а нынешнее состояние, в чем убеждает настоящее время глагола – бьется. Чувство любви дает возможность ощутить всю полноту жизни, счастье – упоенье.
Здесь ярко раскрыта самая сущность понимания Пушкиным счастья. Человек счастлив, когда у него есть высокий идеал – вера в непреходящее, когда он способен к творчеству, когда в душе горит живой огонь чувства, остро переживается радость и страдание, и все кипение активной и пылкой души венчает прекраснейшее из чувств – любовь. И теперь вера, вдохновение и любовь воскресли вновь, и на высшем моменте возрождения души заканчивается стихотворение.
Мы лишь обозначили смысловую канву стихотворения, а каждый читатель увидит в нем то, что важно и близко именно ему.
Монастырь на горе Казбек, изображенный в этом стихотворении, описан и в прозаическом произведении А. С. Пушкина «Путешествие в Арзрум»:
«Утром, проезжая мимо Казбека, увидел я чудное зрелище. Белые, оборванные тучи перетягивались через вершину горы, и уединенный монастырь, озаренный лучами солнца, казалось, плавал в воздухе, несомый облаками».
И вот стихотворение, навеянное той же картиной:
Высоко над семьею гор,Казбек, твой царственный шатерСияет вечными лучами.Твой монастырь за облаками,Как в небе реющий ковчег,Парит, чуть видный, над горами.Далекий, вожделенный брег!Туда б, сказав прости ущелью,Подняться к вольной вышине!Туда б, в заоблачную келью,В соседство Бога скрыться мне!..В обоих текстах изображается один и тот же предмет, который произвел на автора сильное впечатление. Поэтому и прозаический отрывок, и стихотворение эмоциональны и поэтичны. Но в «Путешествии…» описание – одно из дорожных наблюдений,
Уже в первых трех строках стихотворения возникает величественная картина. Ключевые слова здесь: высоко, царственный, сияет, вечными. Они передают ощущение величия, мощи, света, утверждают возвышенную эмоцию. Это не мимолетное впечатление, а сама вечность, недаром
оба глагола в первой строфе – сияет, парит– стоят в настоящем времени (в отличие от глаголов в прозаическом отрывке).
А как много говорит нам сравнение монастыря с ковчегом! Ведь на Кавказе издавна существовало предание о том, что к горе Арарат пристал Ноев ковчег – корабль, в котором нашли спасение от Всемирного потопа люди и животные. Слово ковчег означает также ларец для особенно ценных предметов, а в православной церкви ковчегом называется ларец, в котором хранятся святые дары. Слово несет в себе высокую окраску, воспринимается как символ божественного, надежды на спасение.
У Пушкина монастырь – как в небе реющий ковчег. И оттого, что каждое слово в стихах чрезвычайно значимо, образ говорит и о спасении, и о его недостижимости. В прозаическом же отрывке – монастырь, озаренный лучами солнца, казалось, плавал в воздухе, несомый облаками. Картина яркая, зримая. Но сравните: в небе – в воздухе, реющий – плавал. Чувствуете различие в стилистической и эмоциональной окраске слов? Слово небо содержит значение «высшие силы», «божественное», «рай», а в слове воздух, которое в данном случае вроде бы является его синонимом, таких значений нет. К тому же не случайно в прозе употреблено слово казалось, отчего образ оказывается субъективным впечатлением, чем-то преходящим. А в небе реющий ковчег– емкий символический образ, говорящий о неземном и вечном. Отсюда и дальнейшее движение мысли поэта, устремление его в обитель спасения.
Слова далекий, вожделенный брег, ущелью, вольной вышине, заоблачную келью, не утрачивая своего прямого значения, приобретают более глубокий смысл. Например, слово брег связано с традиционным поэтическим образом – уподоблением жизни плаванию по бурному морю, а берег – это спасение (да еще, заметьте, это церковнославянизм, который придает высокую окраску). Ущелье– не только конкретное пространство между горами, но и низменный и бренный мир неволи, которому противостоит вольная вышина. А подняться – это не просто желание взойти на гору, что трудно, но вполне возможно, а стремление к возвышенному, недостижимому.
Поэтому и глаголы в этой строфе стоят в сослагательном наклонении – ведь речь идет о высокой, но трагически неосуществимой мечте. Поэтому так напряженна интонация этих трех восклицательных предложений, этих повторов: туда б – туда б. И это устремление не просто куда-то в таинственное высокое, оно имеет точное определение: в соседство Бога.
Нечасто у Пушкина встречается так ясно выраженное религиозное чувство. Были у поэта и бравирование вольномыслием, и горькие сомнения – вспомните: «Дар напрасный, дар случайный, / Жизнь, зачем ты мне дана?» И вот увиденный в горах монастырь вызвал мысли о Боге. Даже не просто мысли, а страстное чувство, горячую мечту. И мы не можем не согласиться с поэтом, что человек, удрученный осознанием мимолетности своего существования, ищет идеала, и естественным воплощением такого стремления является мысль о Боге, вера в достижение недостижимого.