Учимся читать лирическое произведение
Шрифт:
Пятая строфа – эмоциональная кульминация этой темы. Обратите внимание на словесный ряд с высокой и трагической эмоциональной окраской: в разлуке безотрадной, увяла, дольний прах, жадно, пожелтевшие листы …
Все слова говорят о трагедии, о смерти. Уже слово разлука несет отрицательную эмоцию, а она еще усилена эпитетом безотрадной. Слово прах– славянизм, и потому оно создает высокую окраску и в прямом (устаревшем) значении – «земная пыль», и в другом, тоже высоком значении: «останки умершего».
А ветка тоже увяла? В стихотворении как будто об этом сказано: увяла, как и ты. Но дальнейший текст этому противоречит. Мысль обращается к тому, кто принес ветку в наш край. Его образ тоже окрашен высокой эмоцией. О нем
Переходом к новой мысли явился образ паломника. Он также раздваивается: то ли это одинокий страдалец (грустил, след горючих слез), то ли человек, преисполненный глубокой веры, Божьей рати лучший воин, с безоблачным челом, небес достоин. Но явно ответ содержится во втором портрете, не только потому, что он более развернут, но потому, что и ветка тоже оказывается достойной небес (как и ты). И теперь образ поднимается до символа: ветка Палестины – Святыни верный часовой.
Перечитайте две последние строфы – какой замечательной, яркой картиной, полной умиротворения и любви, заканчивается стихотворение! Мы видим золотую икону в киоте за стеклом, горящую перед ней лампаду, крест и осеняющую святыню пальмовую ветвь, охраняющую ее, как верный часовой. Так вот для чего ветка была разлучена с пальмой! Горечь и боль одиночества побеждены верой в Бога, надеждой на спасение, в сердце воцаряется любовь: «Все полно мира и отрады».
Вспоминается стихотворение Лермонтова «Молитва» 1839 года, где поэт говорит о преодолении тяжелого состояния души в молитве: «И верится, и плачется, / И так легко, легко…» Это же ощущение передано в словах: «И счастье я могу постигнуть на земле, / И в небесах я вижу Бога» (стихотворение «Когда волнуется желтеющая нива…»). И мы вместе с поэтом проникаемся надеждой, ибо мир и отрада поселяются в душе того, кто преодолел страх одиночества, с честью выдержал удары судьбы.
«На светские цепи…»
Произведение опубликовано после смерти Лермонтова. Известно, что оно написано в 1840 году и связано с именем Марии Алексеевне Щербатовой. Поэт открывает свои чувства и мысли, вызванные впечатлением от встречи с этой женщиной. Ей также посвящены стихи «Отчего» и «Молитва» («В минуту жизни трудную…»).
Что нам известно о М. А. Щербатовой? Вот сухая справка комментатора: «Мария Алексеевна Щербатова, урожд. Штерич (ум. 1879),
Вот что рассказали о ней современники.
М. А. Корф (учился вместе с Пушкиным в Лицее, автор воспоминаний):
«Несколько лет тому назад молоденькая и хорошенькая Штеричева, жившая круглою сиротою у своей бабки, вышла замуж за молодого офицера кн. Щербатова, но он, спустя менее года, умер, и молодая вдова осталась одна с сыном, родившимся уже через несколько дней после смерти отца. По прошествии траурного срока она натурально стала являться в свете, и столько же натурально, что нашлись тотчас и претенденты на ее руку и просто молодые люди, за ней ухаживавшие. В числе первых был гусарский офицер Лермонтов, едва ли не лучший из теперешних наших поэтов; в числе последних – сын французского посла Баранта, недавно сюда приехавший для определения в секретари здешней миссии».
А. П. Шан-Гирей (родственник Лермонтова, один из близких ему людей):
«Зимой 1839 года Лермонтов был сильно заинтересован кн. Щербатовой… Мне ни разу не случалось ее видеть, знаю только, что она была молодая вдова, а от него слышал, что такая, что ни в сказке сказать, ни пером написать. То же самое… думал про нее и г. де Барант, сын тогдашнего французского посланника в Петербурге. Немножко слишком явное предпочтение, оказанное на бале счастливому сопернику, взорвало Баранта…»
В свете говорили, что Щербатова была причиной дуэли поэта с де Барантом.
«Верно, Лермонтов дрался с Бар(антом) за кн. …?» – спрашивает А. И. Тургенев П. А. Вяземского в письме. А в мае 1840 года записывает в дневнике: «Был у кн. Щерб(атовой). Сквозь слезы смеется. Любит Лермонт(ова)».
Спустя более чем сто лет, в 1952 году, К. Г. Паустовский написал поэтичный рассказ «Разливы рек» – о встрече Лермонтова с княгиней Щербатовой по пути на юг. Изображенные в нем события вымышленные, но чувства героев показаны ярко.
Эти сведения вы можете сопоставить со стихами и представить себе портрет княгини Щербатовой, понять, каковы были взаимоотношения ее с Лермонтовым. Вы даже заметите реальные подробности биографии героини – например, в стихах прямо сказано о том, что Щербатова выросла на Украине: «На светские цепи… / Цветущие степи / Украйны она променяла», и ее портрет дан в сравнениях с украинской природой. Но при этом стихотворение окажется всего лишь иллюстрацией к биографии поэта. Нам же важно не то, какой была на самом деле Щербатова, а то, какой ее увидел и изобразил Лермонтов. Важно то, что перед нами произведение искусства, что поэт создал художественный образ героини, а рядом с ним – образ Украины, и использовал это как повод, чтобы поделиться своими размышлениями. Дабы их понять, надо вникнуть в текст.
Художественная идея стихотворения основана на параллелизме: черты, присущие личности княгини Щербатовой, поэт соотносит с характером и судьбой ее родного края, родного народа. Восхищаясь внутренней и внешней красотой героини, Лермонтов любовно лепит образ женщины, способной испытывать сильные чувства, наделенной «детской верой», а потому ей трудно противостоять «беспощадному свету». Здесь мы видим привычную для Лермонтова (да и для Пушкина!) антитезу – человек и «свет». И конечно, на стороне человека все силы Природы, ее питающие соки, ее вдохновенная вольность.
Читая стихотворение, прежде всего вы почувствуете удивительную мелодичность стиха – сочетание двустопного и трехстопного амфибрахия, медленного размера,
придающего речи плавность движения, упорядоченность, то есть красоту. Стих в сочетании с гармонией звуков, поэтичной лексикой, инверсиями в построении предложений создает высокую эмоцию, согласуется с гармоничным и прекрасным обликом героини.
Вдумайтесь, как удивительно сравнение речи героини с мерцанием звезд: «Как ночи Украйны, / В мерцании звезд незакатных, / Исполнены тайны / Слова ее уст ароматных…» Вместо привычного сравнения глаз со звездами здесь предмет сравнения – звучащие слова. Лермонтов вообще чуток к интонации речи, вспомните его замечание в повести «Княжна Мери» о разговоре любящих, в котором «значение звуков заменяет и дополняет значение слов, как в итальянской опере»; вспомните стихотворение «Есть речи – значенье…»: «Из пламя и света рожденное слово», как внезапный луч, освещает жизнь и придает ей смысл, открывает путь к взаимопониманию, к избавлению от мук одиночества. Такое слово порой значительнее молитвы и борьбы: «Не кончив молитвы, / На звук тот отвечу, / И брошусь из битвы / Ему я навстречу». Таковы и слова героини, исполненные тайны, смысл ее речей так же бесконечно глубок, как ночное небо со звездами.