Учись слушать. Серфинг на радиоволне
Шрифт:
В 1957 году она утирала слезы Симоне Синьоре, повздорившей с Ивом Монтаном на первом Международном фестивале молодежи и студентов в Москве, даже отдала плачущей легенде французского кинематографа свой сухой носовой платок. А кружевной платочек в слезах Симоны Синьоре более полувека лежит у нас на книжной полке в книге Ива Монтана «Солнцем полна голова»!
Первой, кого увидела в июне 1963 года на пути в родной городок Валентина Терешкова, единственная женщина тогда на Земле, побывавшая в космосе, это нашу Люсю с микрофоном.
Было заранее условлено, что на Минском шоссе, не доезжая до Ярославля, Терешкову как будто остановит народ, хлынувший от избытка чувств навстречу. В назначенный час толпы земляков с духовым оркестром двинули вдоль шоссе. Ну и, видимо, хотели как лучше – львиную долю пути в тот день покрыли дымящимся черным асфальтом.
Прибыли радио, телевидение, а Терешкова запаздывает. Стало припекать. Внезапно по рации пронеслось:
– Едет! Едет!
Камеры на изготовку, на середину шоссе выплывает дородная женщина в кокошнике с хлебом-солью на расписном полотенце. Естественно, дорога свободна, ведь никаких других машин сюда не пропускают.
В конце концов, словно мираж в раскаленной пустыне, возникает автомобиль, рассказывает Люся, самой лучшей марки, какая только была на нашей Родине. За ним почетный эскорт. Включаются камеры, микрофоны! Вся эта кавалькада подъезжает. Распахивается дверь – появляется ножка в туфельке на каблучке, вторая ножка, юбочка. Выпархивает наша Валя Терешкова. И – о ужас! – шагу не может ступить. Жара, свежий асфальт, она увязла в туфельках на каблучках, как мотылек в янтарной капле.
Все кинулись доску искать, чтобы легендарная женщина-космонавт смогла перейти через дорогу, здесь же не космос! А Люся подлетела к ней в своих непотопляемых «лодочках» с магнитофоном и в такой напряженной обстановке взяла у Валентины Терешковой эксклюзивное интервью.
…Та только попросила свои первые фразы в эфир не давать.
А незабываемый случай, когда наша Люся в 70-х ездила в Горный Алтай к знаменитейшей женщине-чабану! Потомственный чабан в пятнадцатом колене, орденоносец, депутат Верховного Совета, у нее и муж чабан, и маленькие дети уже мечтали стать чабанами, короче, идеальный Люсин собеседник, герой программы «Трудовые резервы».
Вот Люся едет на поезде, летит на вертолете, несется в грузовике по горному серпантину, карабкается на скалистую кручу. С громадным трудом отыскивает свою героиню на высокогорном пастбище, включает магнитофон и говорит:
– Уф! Я приехала к вам из Москвы, ваша слава как чабана донеслась до столицы, такой вы прекрасный и знатный специалист, мастер своего дела. Говорят, ваши предки чуть ли не до пятнадцатого колена были чабанами? Это правда?
Та отвечает утвердительно:
– Ну!
Люся:
– Значит, ваша прославленная трудовая династия не первый век трудится на этой ниве?
Та отвечает:
– Ну?!
– А ведь, в сущности, – говорит Люся доверительно, – это совсем не женская профессия! Больше месяца вдали от дома, в одиночестве, кругом лес, волки. Вам бывает страшно?
– Ну?! – отвечает ей женщина-чабан.
– Но вы все-таки любите горы, свои стада и плывущие по этим зеленым пастбищам облака?
– Ну?.. – мечтательно произносит Люсина героиня.
– А вот вы еще ведете большую общественную работу. Шутка ли – депутат от всего Алтайского края! Они, наверное, скучают, когда вы уезжаете на заседания Верховного Совета? – и Люся показала на овец.
– Ну?! – женщина-чабан улыбнулась…
– А ваши дети – тоже будут чабанами?
– Ну!..
А туман уже ложится на вершины гор, зажглись первые звезды. Где-то вдалеке послышался волчий вой. Тут водитель грузовика говорит Люсе:
– Закругляйтесь, поехали обратно, туман, плохие дороги, пора спускаться вниз.
Тогда Люся напоследок, в отчаянии:
– А вот ваши внуки, неужели и они станут чабанами?
– НУ?! – услышала она в ответ.
Фото Аркадия Ревенко
Март, 1958, г. Шахтерск Донецкой области, ударная комсомольская шахта «Винницкая», сооруженная в 1957 г. и досрочно выдавшая на-гора первые тонны угля. Могла ли туда не устремиться моя Люся?
«Туристы, – она говорила, – будто перелистывают альбом с видами городов или стран, где они бывают. Надо пожить в Михайловском, в Париже, пожить и поработать, и, разумеется, влюбиться, только тогда можно подметить и написать что-то стоящее. Поэтому мне так дорог веймарский кабачок “Гете”, где довелось поболтать с барменом, рабочим, старым больным и никому теперь не нужным солдатом. Где неожиданно подсел ко мне за столик архивариус – хранитель из архива Гете и Шиллера. Мы пили с ним пиво и читали Гейне наизусть. А лодочник, сидевший по соседству, катал меня потом на лодке по реке Ильм».
Люся выключила магнитофон и отправилась в обратный путь.
Она вечно уносилась в неведомые дали, месяцами по колдобинам тряслась в пропыленном «газике», записывая на пленку всех и вся на своем пути.
Однако благодаря радиоточке у нас дома был абсолютный эффект ее присутствия. Так что королевский пудель Марчелло, заслышав позывные радиостанции «Юность», бросался к приемнику, яростно его обнюхивал и озабоченно укладывался под ним, шевеля ушами и постукивая хвостом. Видимо, из радиоточки доносился не только Люсин голос, но и ее неуловимый запах.
Порой она звонила из какого-нибудь заштатного городка и кричала нам – через реки, горы и долины:
– Как вы, мои дорогие? Скучаю ужасно!
Всегда интересовалась, какой стул у Марчелло.
– Почему ты никогда не спрашиваешь, какой стул у бабушки, какой стул у Марины? В конце концов, у меня?! – возмущался Лев.
В свободное от работы время он обучался игре на аккордеоне, разучивал популярные песни. Как бесценную реликвию храню я нотную тетрадь времен его бесшабашной молодости. Чьей-то уверенной рукой простым карандашом красивым почерком записаны там ноты «Подмосковных вечеров» Соловьева-Седого, песенки «Пять минут», «За фабричной заставой» Фрадкина («темп вальса!»), «Уральская рябинушка» Родычина («не спеша, певуче!»)…
Но самый хит был у нашего Льва – это песня «Любовь пожарника». Он так лихо ее наигрывал – и мелодию, и басы:
День сегодня такой лучезарный!Каска медная тонет в луче!Ах, вот в этой сияющей каскеХодит милый мой на каланче!..– Хо-хо! – восклицала бабушка.
– …Какими славными песнями порадовали нас жители села Мокроусово, – доносился из радиоприемника голос нашей Люси.
И вот я в один прекрасный день явилась на радио с первой записью, вошла в студию и на большом станке (в 80-х годах ведь не было компьютеров!) начала монтировать пленку. Раньше очень сложно было монтировать, сплошь механическая работа, причем ювелирная. Отрезал – подклеил ацетоном, отрезал – склеил, весь дрожа. Чуточку промахнулся – и все загубил! Особенно сложно в середине фразы выкинуть лишнее слово и не «зарезать» соседнее, да соединить интонацию… И все-таки я сама сварганила свою радиопередачу, хотя в университете училась на газетном отделении.