Учитель и Ученик: суперагенты Альфред Редль и Адольф Гитлер
Шрифт:
Приходилось, следовательно, приступать к реализации спасательного плана по самой тревожной программе.
Редль выдал обоим молодым людям деньги, весьма кстати подсунутые майором Ронге в письмо — все семь тысяч крон! — и отдал команду на отбытие. Шофер довез Редля до «Кломзера», затем поставил машину на стоянку в наемный гараж, и оба молодых человека отправились с личными вещами на вокзал — и в Прагу.
Там их должен был встретить Сладек, получивший срочное предписание от Редля по телеграфу или телефону (Редль мог вручить молодым людям и письменные указания к Сладеку; да и шофера последний отлично знал), снабдить их упаковкой с компрометирующими материалами — и отправиться вместе с ними дальше. Редль должен был передать и необходимые документы для Сладека: едва ли солдат действительной службы обладал правами свободного перемещения даже внутри империи.
Сладек
Сладек, не пользовавшийся никакими специальными поездами, отбыл из квартиры Редля в Праге в первую половину дня воскресенья (еще до прибытия туда Урбанского и прочих), доехал вместе с молодыми людьми до германской границы (или дальше), а затем развернулся в Вену; он как раз и должен был добраться до Редля к утру понедельника.
Вот тогда-то Редль и мог выставлять условия всем своим противникам — и противостоять его шантажу они бы не сумели!
Но Редль к этому времени был уже мертв.
Редль, сделавший вроде бы все необходимое, чтобы выйти победителем из очередной невероятной круговерти обстоятельств, тем не менее недостаточно серьезно оценил решимость своих убийц.
Вечером в субботу, когда он гулял по венским улицам и разбрасывал бумажки, то совершенно напрасно вернулся в отель: он вполне мог направиться на вокзал, сесть в поезд и двинуться в сторону Праги.
Сыщики, сопровождавшие его, не имели права на арест, а любой встреченный военный должен был бы оказать Редлю помощь, если бы сыщики попытались применить силу. Но Редлю не захотелось ввязываться в возможные скандалы. Здесь мы опять должны вспомнить о его незавидном физическом самочувствии.
Редль даже и в воскресенье 25 мая думал больше о том, как вывезти свою машину в Прагу, чем о том, как сохранить собственную жизнь.
6. Явление ученика реального училища
6.1. Тупик Первой Мировой войны
С 27 мая 1913 года «Дело Редля» стало развиваться в грандиозный скандал.
Для начала пришлось отменить уже назначенные торжественные похороны покойного. [609]
Далее этот скандал стал приобретать вполне типичные социальные мотивы.
Редль по рождению не принадлежал к знати — и не был женат на какой-нибудь графине, что и не соответствовало его сексуальной ориентации. Но по достигнутому положению он уже относился к властной номенклатуре, а его богатство, расписанное в газетах, и якобы роскошный образ жизни (сведения о чем почти целиком относились к незадачливому Хоринке) возбудили яростное возмущение — и в прессе, и в парламенте, и в досужих разговорах публики.
609
Ронге М. Указ. сочин. С. 74–75, сноска.
Тут же возникла и масса «провидцев», о которых Ронге, которому тоже доставалось в это время, отзывался так: «Теперь, когда Редль был обезврежен, многие лица стали утверждать, что они знали то или другое из его шпионской деятельности. Нам хватило бы рассказа одного из них, если бы он раньше рассказал о деятельности Редля. Все сообщения рассматривались моими сотрудниками, военным следователем [Ворличеком], ведшим следствие, и полицейским управлением. Всем им приходилось много работать и как раз в такое время, когда много хлопот давали отклики дела Занкевича». [610]
610
Там же. С. 75.
Но в поднятом волной шпиономании ворохе доносов сообщалось не только о покойном Редле — каждый непонятный и неприятный факт трактовался теперь как шпионские происки. Доносы буквально парализовали всю деятельность австрийской контрразведки на несколько месяцев.
Урбанский сообщал, что в Галиции, где
611
Urbanski von Ostrymiecz A. Der Fall Redl. S. 97.
Все это улеглось не сразу, а после Первой Мировой войны всеобщее убеждение в виновности Редля только укрепилось.
Об этом прямо говорится в завершающем фрагменте текста Роуэна:
«Если бы мы знали, — сказал ныне уже покойный граф Альберт Аппони [612] , — что Россия располагает таким количеством войск, то нашему генеральному штабу, как, впрочем, и немецкому, стал бы ясен риск ввязывания с ней в войну, и нам бы удалось уговорить собственных «государственных мужей» не начинать ее в 1914 году. Не было бы тогда и этого абсурдного военного психоза, который привел в конечном итоге к нашему же разгрому… Этот проклятый Редль! Он выдал абсолютно всех австрийских шпионов в России, передал в руки противника наши секреты и воспрепятствовал тому, чтобы оттуда к нам просочились нужные сведения…» [613]
612
Видный австро-венгерский, затем — венгерский политический деятель, участник Версальской мирной конференции в 1919 г.; умер в 1933 году.
613
Роуэн Р.У. Указ. сочин. С. 397.
Такая оценка (не заслуг конкретно Редля, а общего характера процесса принятия решений в 1914 году) вполне соответствует всему ходу событий, непосредственно предшествовавших войне: среди главных мотивов и причин ее развязывания в 1914 году действительно первейшую роль сыграло полнейшее непонимание ее инициаторами истинных сил своих противников и, соответственно, собственных грядущих проблем. Этим грешили и австрийцы, и немцы, и их противники.
Все они планировали выиграть войну одним ударом, который намеревались осуществить в течение времени, не превышающего пары месяцев, [614] — поистине храбрые портняжки!
614
Имеется много публикаций на эту тему, в том числе: История первой мировой войны. В двух томах. Под ред. Ростунова И.И. М., 1975. Т. 1, с. 153–206; Мельгунов С. На путях к дворцовому перевороту. Париж, 1979. С. 11–13, 20–23.
Характерно, однако, что наибольшую прозорливость проявил все-таки Конрад, который хотя, как и прочие стратеги, решительно гнал свои войска в наступление — и против Сербии, и против России, но все же, как было рассказано, еще до войны хоть как-то постарался позаботиться об обороне. Но это, повторяем, не сыграло особой роли: русские просто не стали наступать достаточными силами в том направлении, которое постарался обезопасить Конрад.
Почти полная симметричность планов обеих сторон, собиравшихся исключительно победоносно наступать, [615] выглядит в итоге удивительнейшей нелепостью, абсурднейшим фарсом, безграничным издевательством над апломбом и мнимой компетентностью государственных мужей и генеральных штабов, не способных ни управляться с собственными вожделениями, ни считаться с реальными возможностями!
615
Почти единственным исключением и оказался генерал Конрад, которому поэтому и пришлось изощряться в затуманивании собственных планов.