Учитель вранья
Шрифт:
– Правильно! – поддержал Брысь. – Самый простой способ – через зеркало. У меня есть одно такое зеркало…
– Опять за своё? – строго сказал Антон Петрович.
– А что же мне тут, сидеть, любоваться, как брат с сестрой обнимаются? Подумаешь, угадал родную сестру! Это каждый сможет! А вот угадай, в какой у меня лапе жёлудь?
– В передней левой, – сказал Тим.
– Ну, с вами совсем неинтересно, – заныл кот. – Сразу угадывать. Небось и в конец книги любишь заглядывать, да?.. Уходите как хотите. Пусть лучше кто другой в гости придёт.
– И ты опять будешь обманывать? – спросила Таська.
– Почему
– Другим даёшь?
– А что же, на себе всё испытывать? Хватит, набегался, натерпелся.
– А скажи, Брысь, – полюбопытствовала Таська, – когда ты был чудовищем – на каком языке ты мог понимать и говорить?
– На разных! – оживился кот. – Было так интересно – ты не представляешь! Особенно когда я был с крыльями и умел летать… Нет, интереснее всего, когда из меня торчали сто пистолетов и каждый сам хотел стрелять, прямо зудил от нетерпения, я их еле сдерживал…
– Ладно, кончай врать, – сказал ему учитель вранья.
– Опять не нравится? Думаете, ваш Дружок… или как его теперь, вам интереснее расскажет? А можно, я к вам поступлю в школу, хотя бы заочно? Я вам такого понарассказываю!
– Посмотрим, – сказал Антон Петрович. – А пока нам пора.
– Ну и идите. А хотите, я возьму свой бинокль, посмотрю в удаляющие стёкла, и вы сразу будете далеко?
– Нет, погоди. Нам надо не куда-нибудь, а в точное место. Сейчас мы договоримся, что будем делать дальше.
Уговор
– Во-первых, так, – сказал учитель вранья. – Если мы разойдёмся или потеряемся – ждите от меня письма. Там будет сказано, что делать. А до той поры ничего сами не предпринимайте. И главное, к погребу больше не подходите. Это во-вторых. Ни-ни! Там дорога уже закрыта, в другой раз может занести в такое место, что уже не встретимся и никто вас не найдёт. Хорошо, что ещё так кончилось.
У Таськи почему-то сами собой скривились губы.
– К маме хочу! – захныкала вдруг она.
Тим снова легонько толкнул её в бок. Ему самому было страшновато и уже хотелось, чтобы всё кончилось. (Так хочется проснуться, когда сон становится слишком страшным, но и просыпаться жалко.) Неужели уже возвращаться?
– Сразу? Без всякого путешествия? – переспросил учитель вранья.
Дети молчали. Они не могли сказать ни «да», ни «нет».
– Я знаю простой способ, как можно побыстрее вернуться куда хочешь, – вступила в разговор птица Соня. – Тётушка Дирекция говорила: для этого надо быстро-быстро сосчитать до миллиона. А можно и не очень быстро.
– Она не умеет до миллиона, – ответил за сестру Тим. – Ни быстро, ни медленно.
– Тогда, может, ты за неё? Это разрешается. Хочешь – вслух, хочешь – про себя.
Тим начал считать. Сначала вслух, потом про себя…
И не успел он досчитать до семидесяти,
История третья. Поток
Письмо
Они проснулись одновременно и увидели, что лежат у себя в кроватях.
Было тихое-тихое утро. Можно было даже услышать, как раскрываются на солнце одуванчики. Пушистые, крупные, они с писком высовывались из зелёных мягких оболочек и рассыпались по траве, как цыплята.
Тим и Таська смотрели друг на друга и тёрли глаза. Что они подумали первым делом? Конечно, что им всё это приснилось.
Но тогда почему Таська лежала в постели одетая, в красном сарафанчике, причём поверх одеяла и ногами на подушке? Почему оба были в сандалиях на босу ногу? Ведь перед сном они, конечно, раздевались и уж тем более разувались?
Как разобраться, сон это был или всё-таки не сон? Если сон – могло бы им обоим присниться одно и то же? То есть сначала приснилось разное, а потом сны их встретились? Вот о чём подумали про себя оба одновременно. А вслух первая спросила Таська:
– Ты был там со мной?
– Где? – на всякий случай уточнил Тим.
– Там… Где кот Брысь в тапочках?
– Ага! – обрадовался Тим. – И Антон Петрович там был?
– Да. А Маленького Великана ты видел?
– Ещё бы! И Фонтана тоже?
– Тоже.
– Ну какой он?
– Такой добрый, уже немного старенький, в штанах в клеточку. Но вовсе не толстый. И на дудочке играл.
– Не на дудочке, а на скрипке, – поправил Тим. – И не играл, а просто её держал.
– И на дудочке тоже. Дудел и пел песню.
– Зачем ты опять врёшь? – не выдержал Тим. – Как он мог петь, если рот у него был занят дудочкой?
– Не знаю, – растерянно призналась Таська. – Но как-то у него получалось… А ты не видел?
– Нет.
– Значит, я после тебя там осталась, немного дальше посмотрела…
И снова оба замолкли. Где осталась? Что значит посмотрела? Сон это всё-таки был или не сон?
Тим подошёл к окну и выглянул во двор.
Там стояла тётя Лена и смотрела на погреб. Дверь погреба была закрыта.
Кто её закрыл, кто вернул всё на место? Неужели сама тётя Лена? Тогда она про что-то должна догадаться.
Или дверь так и стояла закрытой, тогда опять объяснение то же: всё остальное был сон, похожий на правду?..
– Тим, – позвала его с кровати Таська, – пойди сюда. Я хочу сказать тебе одну вещь, только не хочу, чтоб я сама это слышала.