Учиться как учиться. Психология и духовность на суфийском пути
Шрифт:
Во-вторых, если бы вы прочитали опубликованную литературу, написанную людьми, работающими в духовной сфере, с точки зрения анализа спроса и предложения, вы были бы удивлены, обнаружив, что вообще ни спрашивающий, ни духовный человек, по-видимому, не осознают, что они заняты делами "коммерческого типа".
В-третьих, обсуждение с людьми таких профессий, как врачи и юристы, показывает, что их клиенты задают им того же рода вопросы, по структуре своей, вопросы спроса и предложения; и. действительно, они получают от них весь набор надоеданий и субъективностей, о которых я говорил. Это так хорошо понималось реальными учителями на Востоке, что резюмировано в шутке: «Такой-то шел к некому учителю для беседы,
В: Предназначены ли, в таком случае, ваши книги «заполнить» пробелы а возможных образцах поведения у людей, обращающихся к суфизму?
О: На общем уровне, они все несут такой замысел, и, в результате просьбы к заинтересованным людям читать их тщательно, установилась и успешно поддерживается основа для поддерживания точки зрения, для раскрытия и развития которой потребовались бы, в ином случае, условия монастыря.
В: Помимо ваших книг, какими еще видами деятельности вы занимаетесь?
О: Число их велико. Но эти виды деятельности — многие из которых, хотя и традиционны для суфиев, узко обусловленными людьми не были бы признаны духовными — используются на практике вслед за подбором книг и в особой мере: «прописываются», так сказать, нуждающимся людям. Поэтому они не поддаются раскрытию путем перечисления или описания.
ЗНАНИЕ КАК ДЕЙСТВИЕ
То, что есть люди, которые занимаются духовными вопросами, как если бы они были коммерческими, и есть люди, которые ищут образцов поведения, как во втором вопросе, вопросе о видах деятельности, — все это, я думаю, от запросов, основанных на желании действия. Что касается того, насколько это верно, то следует обратить внимание на сказанное шейхом Ибрагимом Газур-и-Илахи по вопросу знания и действия: как не может действие быть без знания.
Он подчеркивает: «Люди спорят о том, что приходит первым: знание или действие. Но это одно и то же. [Стоящее] действие — это фактически знание в действии. Правильное действие возникает из правильного знания. Правильное знание обретается через учителя».
КНИГА, ПРИВОДЯЩАЯ В ЯРОСТЬ
Одним из немногих примеров, где мы можем сослаться на действие не-книги как инструмента, и тем не менее являющегося мостиком через область литературы, является случай Книги о Книге. В этой истории, которую я опубликовал в форме книги, рассказывается о том, как люди разочаровываются в книгах, и как они могут научиться из них тому, что в них есть и чего в них нет. Критики были разъярены тем, что эта история была такой короткой, тогда как они предполагали, что книга должна быть определенного объема. Эта ярость овладела ими прежде, чем они прочли книгу, в которой описывалось их поведение и показывалось, каким неадекватным оно является. Это дало нам — и многим другим людям — публичное доказательство такого склада ума литераторов и буквально мыслящих людей, в чем они никогда бы не признались, если бы их прямо на это вызвали. Мы позволили им сделать это для нас. Это показывает, как книга может быть использована для создания ситуации.
В: Вы опубликовали несколько сотен сказок и историй, преимущественно Среднего Востока, иллюстрирующих ситуации, которые часто показывают силу и слабости людей. Почему вы экспортируете этот материал из других культур, вместо того, чтобы представить его в современных терминах, и каково его действие на Западный мир, если не просто продвижение "Восточной Мудрости"?
О: На Востоке этот материал хорошо развит как учебная среда; поэтому, пожалуй, нет смысла пытаться улучшать или заменять то, что проверено и действенно. Посмотрите с другой стороны: люди на Востоке обычно не пытаются изобрести для себя радио просто потому, что оно уже было изобретено и импортировано с Запада.
Действие нашего материала в Западном мире уже широко описано людьми на Западе, которые говорят, что они находят его полезным, и по этому вопросу я должен отослать вас к ним.
Другой причиной, почему мы не используем материал с Запада, является то, что до недавнего времени у нас не было выращенного здесь продукта, достаточного количества материала такого рода, чтобы запускать его в дело.
Даже если бы мы были способны собрать его, то то, как его восприняли бы, не дало бы ему хорошей возможности из-за шаблонно-презрительного отношения к наставляющим историям. Только после указания на его употребительность, жизненность и долговечность в определенных культурах, нашедших его полезным, мы могли бы побудить людей из других мест искать местный продукт и — более того — использовать его.
Нам пришлось вновь поднять вопрос о возможной ценности сказок, рассказов, шуток и историй и удерживать его открытым, несмотря на установившееся на Западе мнение, что такой материал имеет лишь развлекательную ценность. И произошло следующее: на Западе стал устанавливаться эквивалент технологическому основанию, или базовая грамотность, в этой области.
Но не следует полагать, просто потому, что вы живете и учитесь на Западе, что (а) этот материал предназначен только для Запада: поскольку он также имеет необычайный успех на Востоке; или что (б) людям на Востоке не приходится заново проходить через подобный процесс возвращения и ознакомления, чтобы получить возможность вернуть не-развлекательное содержание этих произведений их собственных культур.
Действительно, на Востоке, как и на Западе, все еще имеется много людей, неспособных настроиться на восстановление высших и обучающих измерений этого материала. Справедливости ради следует сказать, что если на Западе, в общем, только недавно пришло время для обретения энергии, гибкости и широты любознательности, чтобы исследовать эти материалы тем способом, который задумывали его первоначальные создатели, то на Востоке — тоже в общем — склонны забывать атрибуции, глубину, содержание и структуры, в которых они традиционно были представлены.
Части обоих сообществ приходят к свежему пониманию этих материалов; части каждого из них в значительной степени по соображениям личной безопасности и из-за привязанности к сверхупрощенным идеологиям остаются незаинтересованными или враждебными.
Далее, стоит отметить, что большая часть Западной религии и традиции полностью пропитана сказками и рассказами Востока, многие из которых, являясь, согласно суфиям, изначально рассказами с внутренним смыслом, сейчас воспринимаются буквально или только как аналогия. И сказки и рассказы — это почти единственный феномен культуры, который, как оказывается, является достоянием всех народов мира, не принадлежа, строго говоря, никому.
ОППОЗИЦИЯ К АРАБИ
Ибн Араби учил посредством того, что явно было любовной лирикой, и люди стали относиться к нему крайне враждебно. Такое их поведение было обусловлено неспособностью понять используемый им план, а не реальностью их представлений. Но они были твердо уверены, что их предположения о нем и его работе представляют истину, реальны по своей природе. В свою очередь, он смог учить их дальше, составив комментарий, который удовлетворил их и заставил почитать его как великого мистика. Но поступив так, они оказались отрезанными от выгод действительного использования этого материала внутри себя, поскольку не пришли к этому пониманию путем внутреннего и личного восприятия. Они были удовлетворены только интеллектуально и эмоционально. Их восприятие Ибн Араби было ограничено вновь обретенной уверенностью, что его идеи не противоречат их собственным укоренившимся убеждениям.