Удача леди Лайзы
Шрифт:
— Может, после того как ты поживешь рядом с ним, ты поймешь, что он— вовсе не тот злодей, каким ты его себе воображала последние шесть лет.
— А я никогда и не считала его злодеем, — ответила она резко. — Просто... — Лайза запнулась, а потом продолжила с внезапно нахлынувшим подозрением: — Томас, ты вселил Чада в соседний со мной дом намеренно — думая, что мы можем возобновить наши... наше прежнее знакомство? — Она глубоко вздохнула. — Ну как ты мог?
Томас встал из-за стола и поспешил туда, где сидела Лайза, застывшая от боли, обиды и гнева. Его карие глаза засветились
— Лайза! Когда ко мне пришел Чад, я подумал: вот прекрасная возможность залечить старые раны. — Он еще крепче сжал ее пальцы. — Давно пора... ты же знаешь сама... давно пора уже дать успокоиться призраку тех отношений. Тебя это очень ранило, но это было так давно. — Заметив протест в глазах Лайзы, он поспешил ее опередить: — Да, я все знаю, знаю... свет думает, что у тебя даже и мысли не было о Чаде с тех пор, как он уплыл за моря. Но ведь я — не свет, я — твой друг.
Лайза ничего не сказала, но глаза ее сверкали, когда она с обидой смотрела на него.
Томас вернулся и сел на свое место за столом.
— Больше я на эту тему не скажу ничего, — закончил он. — Но обещай мне, что попытаешься именно так смотреть на своего соседа. Просто как на незнакомца, который поселился в соседнем доме. Пора покончить с прошлым, потому что люди меняются, ты же знаешь. Сделай так, как делают дети. Они вытирают грифельные доски дочиста — и снова можно писать.
— Ты просишь слишком многого, мой старый друг, — начала Лайза, ее голос стал чуть жестче. — Конечно, я буду обходиться с ним по-светски. А что до доски, боюсь, на ней скопилось много грязи, которую не отмыть. И снова писать невозможно. Я жалею, что он не остался в Индии. — Она сделала паузу и с усилием взяла себя в руки. — Я и не знала, что ты до сих пор его поверенный в делах финансов. Слышала, он хорошо потрудился в этой... Господи, где же это все было?.. Ах да... в Калькутте.
Томас криво улыбнулся:
— Ты не спрашивала... Да и потом, это не та информация, которой я бы охотно делился. Я никогда не обсуждаю дела одного клиента с другими — даже с хорошими друзьями, и поэтому ты сможешь меня понять: что касается его успеха — или отсутствия такового, — тут я сказать тебе ничего не могу.
Лайза приняла прохладный тон:
— Конечно, я понимаю. В конце концов, я жду от тебя того же. И мне вовсе не интересны успехи мистера Локриджа — или их отсутствие, как ты говоришь. Я просто поддерживаю беседу.
— Отлично, — отозвался ее поверенный.
— А теперь, — сказала Лайза, меняя тему довольно поспешно, — расскажи мне о нашей новой школе для девочек неподалеку от Хэмпстед Хита.
Томас оживился:
— Уверен, все будет отлично — тебе все всегда удается, Лайза. Я нашел очень хорошую директрису, и она рекомендовала мне еще нескольких женщин, которые уже преподавали в школе.
— Превосходно!
Потом она начала обсуждать с ним более мелкие дела, прежде чем встала и собралась уходить.
— Полагаю, ты не взяла с собой горничную? — спросил Томас, нахмурившись.
— Нет, мистер Приличие, не взяла. Но, конечно, я захватила своих молодцов, — она указала на двух дюжих лакеев, терпеливо ждавших ее в коридоре. —
— Ты же знаешь, как судачат злые языки.
— Да, — согласилась она задумчиво. — Но лютые стражи хорошего тона мирятся с моей эксцентричностью, потому что я богата.
— О да. — Томас сделал паузу и потом подмигнул. — Все до одного слышали о твоей знаменитой везучести. Нет! — закричал он, смеясь, когда рука Лайзы в негодовании крепче сжала ридикюль. — Я не люблю, когда в меня кидаются дамскими сумочками.
— Тебе лучше всех известно, — ответила она с шутливой свирепостью, — что удача не имеет к этому никакого отношения. Ну хорошо, пусть чуть-чуть. Самую малость, — допустила Лайза через мгновение. — Но львиная доля — это бессонные ночи, изучение разных вещей, связанных с бизнесом, чутье на дела на бирже и потом — принятие умного решения, — заключила она довольно задиристо.
— Согласен, о ясновидящая кудесница, — хихикнув, сказал Томас. — Ты — одна из немногих моих клиентов, для которых я работаю больше как помощник, чем как менеджер. Подозреваю, — он взглянул на нее с усмешкой, — что именно для этого ты меня и наняла. Ты искала поверенного, который бы не стал вмешиваться в твои деловые планы.
Лайза покраснела, и ее глаза смотрели ласково, когда она положила свою руку на руку Томаса.
— Я искала агента, о котором я бы знала: он — умный, честный и необычайно сообразительный. И в чем мне действительно повезло, так это в том, что я нашла все это в своем самом старом и самом дорогом друге — даже если у него и есть прискорбная привычка вмешиваться не в свои дела.
— Не вгоняй меня в краску, лукавая девчонка! — засмеялся Томас, опять пожимая ее пальцы.
Лайза улыбнулась ему на прощанье и отправилась дальше на королевскую биржу, где у нее было назначено несколько встреч. Она стала пробираться сквозь толпу торговцев, маклеров, джобберов и других спекулянтов, чьи голоса сливались в сплошную какофонию, которая, однако, — как ни странно — нравилась многим денежным мешкам со всего мира, готовым с радостью делать здесь инвестиции.
— Лайза!
При звуках своего имени, произнесенного знакомым голосом, она резко повернулась и увидела Чада, который направлялся к ней. К своей досаде, Лайза почувствовала, как сердце ее забилось быстрее при виде его крепкой стройной фигуры, и уж совсем с раздражением поняла, что его особенная, присущая только ему улыбка до сих пор заставляет слабеть ее колени.
— Чад!
Ее голос прозвучал как неуверенный шепот, и она молча остановилась и стала смотреть, как он приближается.
Должно быть, перед этим он шел очень быстро, потому что говорил, немного задыхаясь.
— Ни за что не догадаюсь, что могло привести вас сюда! — Он огляделся по сторонам. — Вы пришли на биржу с каким-нибудь господином?
— Нет. — Ее тон был отрывистым. — Я здесь одна — приехала, чтобы заняться своими делами. — Говоря это, она приветливо кивала знакомым, проходившим вблизи нее.
Брови Чада резко приподнялись.
— Дела?
— Да. Я приехала, чтобы узнать последние котировки акций.