Удачная попытка
Шрифт:
«Дыши глубже, – приказала она себе. – И думай головой».
Одежда ее была разбросана по всей спальне, из чего следовало, что придется потратить определенное время на поиски снятых впопыхах предметов туалета. Надевать на себя несвежее вчерашнее белье не слишком приятно, да и платье подружки невесты не самый подходящий наряд для женщины, стремящейся покинуть «любовное гнездышко», не привлекая к себе внимания. Бросив в последний раз благодарный взгляд на мужчину, что вознес ее на седьмое небо прошлой ночью, Эрин неохотно скинула теплое одеяло и выбралась из постели. Где же платье? Эрин не привыкла разгуливать
– Не думал я, что ты из тех, кто уходит не прощаясь, – раздался у нее за спиной знакомый низкий голос. Коул нарочно растягивал слова, не скрывая насмешки.
Схватив с пола платье и прикрываясь им, как щитом, Эрин развернулась к нему лицом, внезапно ощутив себя той самой примерной девочкой, какой была двадцать четыре часа назад.
– Я уже все успел рассмотреть, – напомнил Коул, глядя ей прямо в глаза своим усталым и таким сексуальным взглядом. Может, дело просто в тяжелых веках?
Эрин вспыхнула.
– А из каких, по-твоему? – спросила Эрин, стараясь сохранять достоинство, что при сложившихся обстоятельствах было непросто. Унизительное напоминание о его осведомленности она сознательно проигнорировала.
Коул вытянулся на кровати, откинувшись на изголовье. Слегка растрепанный, невероятно сексуальный. Эрин поймала себя на мысли, что ей больше всего на свете хочется сейчас вновь забраться к нему в постель. Увы, этого не будет по ряду причин, и в первую очередь потому, что «любовь на одну ночь» имеет свой срок, и этот срок закончился. Во-вторых, к ее глубочайшему разочарованию, Коул ни о чем таком ее не просил. И в-третьих, Эрин в ипостаси «плохой девочки» – отклонение от нормы, а сегодня утром, в отсутствие шампанского в организме, хорошая девочка Эрин вернулась на прежнее место, как это ни печально.
Коул закинул руки за голову и потянулся, продолжая пристально смотреть на нее. Простыня соскользнула ниже пупка, и Эрин потребовалось все ее самообладание, чтобы не пялиться на его живот и слегка приподнявшуюся в виде шатра чуть пониже пупка простыню.
– Ночью ты была храброй девочкой, которая не стала бы убегать, трусливо поджав хвост, – с самым серьезным видом ответил на ее вопрос Коул, приподняв для пущей выразительности бровь.
«Он что, вообще не умеет улыбаться?»
– А я ни за что не подумала бы, что ты относишься к той категории мужчин, которым нравится, чтобы женщина оставалась с тобой… после того.
И потому Эрин не понимала, отчего Коул не позволил ей уйти по-тихому, даже если не спал. Поступив так, он тем самым избавил бы их обоих от неловкости настоящего момента. Но с другой стороны, этого разговора им все равно было бы не избежать. Не сейчас, так в другой раз. Не лучше ли разом со всем этим покончить?
С некоторой задержкой до нее начал доходить смысл им сказанного.
– Я была храброй? – переспросила она, расправив плечи.
Эрин умела постоять за себя и в общении с братьями, и на работе, которая требовала от нее умения отстаивать свои позиции и перед начальством, и с клиентами, но еще ни один мужчина, с которым ее не связывали ни родственные, ни служебные отношения, не называл ее «храброй девочкой». Пожалуй, ей было даже приятно
– Я вышла из бара вместе с тобой, и это был отважный поступок, – сказала Эрин почти что самодовольно.
Он взглянул на нее без тени улыбки, но она могла бы поклясться, что увидела насмешливый блеск в его глазах. В голове у нее мелькнула догадка, и подтверждение не заставило себя ждать.
– Я имел в виду, что ты была храброй в постели, – с одобрительным рокотом в голосе сообщил Коул, заставив Эрин покраснеть то ли от жара, то ли от смущения.
– Спасибо, – сказала она и тут же ужаснулась сказанному.
Наградой ей была сексуальная ухмылка, которую она уже никогда не сможет забыть.
– Возвращаясь к теме, от которой мы, похоже, сильно отклонились, отвечу: нет, я не ожидал, что ты попытаешься ускользнуть незаметно, – сказал Коул. – Сожалеешь? – спросил он, удивив ее как самой постановкой вопроса, так и агрессивным тоном, каким он был задан.
– Никаких сожалений, – поспешно ответила Эрин, удрученная тем, что он мог подумать, что они у нее есть.
Впрочем, если подумать, вопрос его был закономерен. Его возвращение в городе не было встречено с распростертыми объятиями, и, если бы кто-нибудь узнал о том, что было между ними ночью, ее бы сочли спятившей. А уж если о ее тайне станет известно братьям… Так далеко Эрин даже в мыслях не пожелала заходить. Если до сих пор она ни о чем не пожалела, то и потом не пожалеет. И ей не хотелось, чтобы он подумал, что она стыдится того, что с ним переспала.
– Ты меня удивляешь, – признался Коул, пристально изучая ее взглядом. – А надо сказать, меня уже мало чем можно удивить.
Если судить по словам, то жизнь его изрядно потрепала. Эрин захотелось протянуть руку и погладить ласково, пожалеть, утолить его печаль. Но еще до того как она успела дать себе отчет в своих мыслях, он заговорил:
– Но в отношении меня интуиция тебя не подвела. Я не очень-то люблю затягивать утренние прощания.
Разочарование было как удар в солнечное сплетение, и уже сам факт того, насколько сильным был эмоциональный отклик на его слова, отбивал желание заниматься психоанализом.
– Рада узнать, что я все еще в форме, – игривым тоном сообщила Эрин, хотя желания шутить у нее совсем не было.
Теперь, когда действительно пришла пора прощаться, ей было не просто неловко, ей было больно, больнее, чем она предполагала. И она получила по заслугам. Надо было думать, прежде чем подписываться на любовь на одну ночь с парнем, к которому всегда была неравнодушна.
– Поскольку эта ночь была первой и последней, о повторном представлении можешь не беспокоиться, – стараясь говорить насколько можно непринужденно, бросила ему Эрин.
– Жаль, – пробормотал он.
Эрин вздрогнула от удивления.
Пока она раздумывала, хватит ли у нее смелости попросить его отвернуться, чтобы она могла одеться, Коул откинул одеяло и встал с кровати, явившись перед ней во всей своей ослепительной наготе.
И все мысли разом вылетели у нее из головы. Эрин попыталась сглотнуть слюну, но подавилась и закашлялась, при этом снова покраснев как рак.
– И это лишь подтверждает то, что второй ночи не будет. Не должно быть, – пробормотал Коул, скорее обращаясь к себе, чем к ней.