Удар гильотины
Шрифт:
Не было такого и быть не могло.
Утром – она только проснулась, еще не приняла душ, и макияжа на ней никакого не было, так что выглядела Кристина вовсе не так, как должна выглядеть уважающая себя женщина, – в дверь начали трезвонить, а когда она открыла, то увидела двух полицейских, вежливых до приторности, но твердых в желании препроводить ее в управление, где с ней по какой-то спешной надобности намерен поговорить старший инспектор полиции, майор Брюс Мейден.
C Мейденом Кристина была знакома – не разговаривала, к счастью, ни разу, но видела неоднократно. Он сразу приступил
– Где вы были вчера до полуночи? – спросил он, не изволив даже поздороваться, что больше всего возмутило Кристину, на вопрос она ответила автоматически и только потом поняла, что не обязана была отвечать вовсе, но что сказала, то сказала, и, к тому же, никакого секрета из своих встреч с Веерке она не делала; если нужно, Густав подтвердит, что она была с ним, правда, все-таки не до полуночи, ушла она часов в десять, но это, видимо, не имеет существенного значения.
– Имеет, – хмуро сказал Мейден, глядя не на Кристину, а на экран компьютера, и медленно тыкая пальцами в клавиши, наверняка не успевая печатать ни собственные вопросы, ни ответы свидетельницы.
Кристина все еще считала себя свидетельницей, правда, не понимала – чего именно.
– Где вы были после того, как ушли от Веерке? – задал вопрос Мейден и наконец посмотрел ей в глаза, полагая, видимо, что она непременно солжет, и он, будучи профессионалом, по выражению ее лица сможет это определить.
– Поехала домой, – сказала Кристина и не вытерпела: – Собственно, чего вы хотите, старший инспектор? Если я могла видеть что-то, вас интересующее, скажите, я попробую вспомнить.
– По-видимому, – сообщил Мейден, – вы были последней, кто видел господина Веерке… м-м… здоровым, скажем так.
– Что-то случилось? – напряглась Кристина, не очень представляя, что могло произойти с Густавом после ее ухода.
– Случилось, – протянул Мейден. Он долго и неприятно смотрел Кристине в лицо, не отводя взгляда и даже, похоже, не мигая. Кристина молчала, сказать ей было нечего, Мейден тоже не произносил ни слова, так они и сидели друг против друга, пока у Кристины не сдали нервы и она не крикнула, почувствовав, что больше не выдержит этого бессмысленного напряжения:
– Да что случилось, в конце концов?!
– А вы не знаете? – удивился Мейден. – Сегодня рано утром господин Веерке был найден в своей квартире без сознания и доставлен в больницу «Бредероде», где у него определили перелом основания черепа. В настоящее время жизнь господина Веерке поддерживается с помощью аппаратов искусственной вентиляции легких, и врачи не отрицают возможности летального исхода.
– Господи… – прошептала Кристина. – Его что… ударили? Он выходил? Зачем? Ночью?
– Вы продолжаете утверждать, что покинули квартиру господина Веерке в десять часов? – спросил Мейден.
– Ну… Примерно. А когда это случилось? К Густаву можно? Я должна немедленно…
– Итак, вы утверждаете, что ушли в двадцать два часа? – Мейден не отступал от своего вопроса, хотя уже получил на него однозначный ответ.
– Да. Да! Что вам от меня нужно?
– Видите ли, – сказал Мейден, вздохнув, – повторяю, вы были последней, кто видел господина Веерке здоровым. Относительно времени вашего ухода есть определенные сомнения.
До Кристины, наконец, дошло.
– Вы… – прошептала она, – вы хотите сказать… что это я… ударила Густава по голове? Зачем?!
– Этот вопрос нас тоже интересует, – кивнул Мейден.
– Не понимаю… Если Густава ударили … Значит, он выходил? Иначе как…
– Он никуда не выходил, – терпеливо повторил Мейден. – Утром уборщица открыла дверь своим ключом, поскольку на звонок никто не отвечал, и она решила, что хозяин квартиры ушел по делам. Она обнаружила господина Веерке лежавшим на полу без сознания. Вызвала «скорую»…
– Вы хотите сказать…
– Госпожа Ван дер Мей, – произнес Мейден официальным тоном, – вы подозреваетесь в покушении на убийство Густава Веерке. Пока я не произвожу задержания, но предупреждаю: во-первых, все, вами сказанное, может быть использовано против вас, во-вторых, вы имеете право хранить молчание…
– Почему вы не сказали мне об этом раньше? – возмутилась Кристина, но Мейден продолжал перечислять ее права, не ответив на вопрос и, похоже, даже его не расслышав.
– …Вы имеете право на государственного защитника, если у вас нет своего адвоката, и в-пятых, вы не должны покидать территорию Амстердама до окончания полицейского расследования, после чего вам, возможно, будет предъявлено официальное обвинение, и судья определит меру пресечения.
– Меня могут арестовать? – поразилась Кристина.
– В настоящее время вы обладаете свободой передвижения в пределах города. Хотите что-нибудь добавить к уже вами сказанному?
– Нет, – пробормотала Кристина, – что я могу добавить… Это ужасно… Я должна ехать в больницу. В какой палате Густав?
Этот вопрос был старшим инспектором также проигнорирован, вместо ответа Мейден протянул Кристине выползший из принтера лист протокола, и она внимательно прочитала текст строчку за строчкой, почти ничего не понимая, кроме того, что с ее слов все записано верно, в чем она и подписывается…
Она подписалась и выбежала из комнаты, так и не расслышав, что говорил Мейден ей вслед.
По дороге в больницу Кристина едва не устроила аварию и еще, кажется, проехала на красный, но в памяти четко сохранились только препирательства с охранником на седьмом этаже, где в реанимации лежал Густав – палата семь-один-четыре, так сказали в регистратуре. В палату ее не пустили, она села в каком-то закутке и думала. Потом спустилась в кафе на первом этаже больницы, выпила две большие чашки черного кофе и пришла в себя. Во всяком случае, настолько, чтобы понять, как опасно ее положение, и что, если Густав умрет, то Мейден обвинит ее в убийстве. Как она докажет, что не била Густава по голове, и вообще понятия не имела о том, что с ним произошло, как она докажет, что ее там не было, и что там был кто-то другой, а она в это время ехала домой, а потом, приняв душ и постаравшись забыть неприятную сцену ревности, смотрела сериал и уснула при свете, проснулась часа в три, выключила телевизор, погасила свет и заснула, наконец, окончательно – до позднего утра, когда в дверь начали трезвонить, и на пороге стояли двое полицейских, которые…