Ударь меня нежно
Шрифт:
– Да, господин, – по инерции ответил я.
Теперь я понял, для чего всё это было. Прошёл испытание, выдержал всё.
– Называй меня Кай, теперь мы с тобой на равных. Кстати, я не люблю слово «господин». Это было только для тебя. Те, кто ходит ко мне на платные сессии, называют меня мастер. Ты удивишься, узнав, сколько богатых людей имеют тайное желание, чтобы их выпорола или унизила женщина-топ. Ты можешь выбрать любое обращение: господин, хозяин, мой король, ваше величество. А что ты улыбнулся, и такое бывает. А еще я знаю одного доминанта, который просит назвать его милорд.
– Милорд, –
С этого разговора началось моё обучение как доминанта. Прошло полгода, прежде чем мне разрешили проводить сессии под присмотром наставника. Я только обозначил, что никакого прилюдного секса не будет.
Ещё через несколько месяцев Кай объявил, что я могу найти себе сабу. Они принимают юного доминанта в свои ряды. Это даже отметили, посидев в баре за кружкой пива.
Через три года у меня умер дядя со стороны отца. Он был закоренелый холостяк и в последнее время болел раком. Жил Виталий Черкасов в крупном мегаполисе. Он завещал мне свою однокомнатную квартиру.
Закончив институт, я решил переехать жить в этот город. В конце концов, это один из крупнейших городов России и там, на вполне легальных условиях, есть БДСМ-клуб. Отец дал денег на развитие собственного бизнеса, что было здорово. К двадцати семи годам я имел свой отлаженный и весьма прибыльный рекламный бизнес.
Квартиру дяди со временем продал, построив себе небольшой двухэтажный особняк с подвалом. Но вот постоянной любовницы так и не появилось. Я встречался в клубе со свободными нижними. Там же, в приват комнате, проводил сессии. Собственный дом был для меня сродни крепости, туда я не приглашал никого, за исключением друзей, таких же, как и я.
Однажды всё изменилось. Я встретил её, Таню. Она пришла в клуб впервые. Почему-то сразу подсела ко мне. Оказалось, Таня работает у меня, а ещё она маза, что было великолепно. Девушка попросилась ко мне в сабы и я ни разу не пожалел, что взял её тогда.
Теперь Татьяна уезжает, и мне грустно. Я её не люблю. Сердце не щемит болью от расставания. И всё же жаль, что девушка решила покинуть страну.
Глава 4
Об экзаменах речь уже не шла. Я забрала документы из института. Узнала у одногруппницы, что Колю вызвали на допрос. Слишком уж хорошей была версия о нападении ради устранения соперника. Потом Турин всем хвастал, как разговаривал со следователем.
– Я и Полина любовники. Зачем мне калечить любимую, если она сама сказала, что собирается отказаться от места в американском институте в пользу меня?
На следующий день после того, как я забрала документы из института, папа поставил перед фактом. Я должна уехать учиться. Причём не в какой-то, а в определённый город.
Я знала, что у папы есть сослуживец, которого он спас от смерти в Афганистане. Именно дядя Миша оплатил мне отдельную палату в больнице. Теперь я должна уехать к его сыну. Буду жить у него, пока учусь.
– Ничего не хочу, – буркнула я, а потом закрылась в своей комнате, которую делила с братом в детстве, пока тот не женился.
Я не видела себя ни в одной другой профессии, кроме балета. Мечты танцевать рухнули как карточный домик. Что я ещё умею? Ничего.
Я впала в уныние и депрессию. Парни во дворе обзывали шалавой и давалкой, а затем плевали вслед. Один раз попали прямо в спину, испачкав футболку. Кто-то распустил слух, что я сплю со всеми подряд.
Родители узнали и подали на продажу квартиры, чтобы купить такую же в другом районе, где Костя взял жильё в ипотеку. Они понимали, что им тут не жить больше.
Мне было всё равно. Я похудела, перестала выходить из дома, часто отказывалась есть. Лежала на кровати и слушала музыку в наушниках. Ходьба не причиняла боли, но лёгкая хромота осталась, вызывая желание вообще не вставать на ноги.
Однажды в гости пришёл Костя со своей семьёй. Я даже не вышла встречать. Брат сам заглянул ко мне. Сел на кровать.
– Привет, – улыбнулся он.
– Привет, – безразлично ответила я, вынимая наушники из ушей.
– Харе хандрить, сестрёнка. Ты же всегда была сильной. Вон, какие па выделывала, как гнулась. Другой без боли на это не взглянул бы, – строго сказал брат.
– Толку теперь от этого. Я и сейчас могу гнуться, но мне закрыт путь даже в балетмейстеры. И диплом об окончании специализированной школы больше не нужен. Может мне им в туалете подтереться, а, Костя? – зло бросила я.
Встала и направилась к открытому окну. Порыв ветра шелохнул штоку, и она ударила по лицу.
– Видишь, я не такая как все. Неправильная, грязная, униженная и брошенная. Коля мне сказал, что даже писать в интернете не будет. Ему не нужны калеки. При этом ещё всем растрезвонил, что трахал меня. Якобы я извращенка и не только с ним была. Типа «кому надо она за деньги даёт», – в моём голосе было столько горечи, что показалось, будто и на языке горчит.
Костя подошёл и обнял за плечи.
– Хочешь, я набью этому Коле морду? Блин, он же уехал уже. Но ты не должна отчаиваться, Полина. В мире много прекрасных профессий, выбирай любую. Если не выучишься, кем будешь работать? – попытался подбодрить брат.
– Дворником пойду работать. А что, тоже профессия, – ухмыльнулась я.
– Глупости не говори, с твоими-то баллами по ЕГЭ. Знаешь, ты можешь стать учителем. А потом, возможно, удастся организовать кружок танца при школе. Как тебе такой вариант? Там, куда папа хочет тебя отправить, отличный педагогический вуз. К тому же у тебя пять по химии. Ты сдавала этот предмет на экзамене, потому что любишь химию. Подумай над этим, Полина. Я тебя не заставляю, просто предлагаю готовое решение. Твоё право, следовать этому совету или нет. Пойдём кушать, мама, наверное, на стол накрыла.
Всю следующую неделю я думала днём над предложением брата, а ночью мучилась, просыпаясь от снов. Иногда мне снилось, как бьют, но чаще другое. Я стояла во сне на четвереньках, а кто-то вбивался в меня сзади, зажимая рот рукой. Мне было вовсе не больно, наоборот, я стонала в эту руку от наслаждения.
Только сейчас, когда стали сниться эти сны, вызывая возбуждение во всём теле, я принялась анализировать ситуацию с Колей. Да, было очень обидно, что тот ни разу не приласкал меня по-настоящему, но я поняла, что мне нравилось подчиняться грубому тону и силе. От этого стало ещё хуже.