Удар милосердия

Резанова Наталья Владимировна

* * *

Он уже успел забыть, что бывает такая боль. Когда мозг разрывает в клочья, и пойдешь на все, чтобы это прекратилось, но – не прекращается. Отвык, покуда все эти годы действовал через посредство добровольцев. И тот, из Аль-Хабрии, нанес удар. Он не имел тому подтверждения, но спутать соприкосновение с ПУСТОТОЙ с обычной болезнью никак невозможно. Тогда ему показалось, что он умирает…а у Стуре не хватило ума сбегать за лекарем. Впоследствии, обдумав случившееся, он понял, что это к лучшему. Не исключено, что сразу после припадка он бредил. Через двое суток, когда коллеги соизволили зайти полюбопытствовать, почему почтеннейший доктор не появляется на лекциях, это уже могло сойти за мозговую горячку.

В те недели, что он вынужден был провести прикованный

к постели, доктор Поссар искал причины неудачи. И не видел иных, кроме гордыни. Он мог бы воспользоваться для достижения своей цели теми средствами, которые предоставлял в его распоряжение Святой Трибунал.

Но сила, порожденная знанием, исполнила его излишней уверенностью. И у него были живые орудия, исполнители его воли. И вот – Стуре ни на что не годен, Райнер пропал, а этот молокосос…как же его звали… Клаус, Клавдиус? – сидит на цепи в лечебнице при Доме Трибуналов.

А теперь – Раднор. Его позорный провал не вызвал у доктора никакого сочувствия. Но с ним было так удобно работать! Разумеется, для выходов в Пустоту он не годился – и перестал быть пригоден лет за десять до первой встречи с Лозоиком Поссаром, но у него было другое предназначение. Нарядная тряпичная кукла, перчатка на твердой руке. Сущее удовольствие было наблюдать, как он исполняет повеления, искренне полагая, что сам этого возжелал. Из Раднора можно было творить что угодно и как угодно, сопротивляться он не мог и не умел. Его двоюродный брат, при всей своей внешней слабости и хлипкости, оказался куда более твердым орешком. Но все-таки, Лозоик Поссар расколол бы и его, если бы… Если бы не противник, о существовании которого его давно предупреждали. И против которого он, казалось бы, принял все меры предосторожности.

Так где и когда была допущена ошибка?

Может быть, еще в Кракове?

Брат Болеслав Мазовецкий, учитель Лозоика Поссара, обладал бесстрашным умом. Его не смущало, насколько замутнен был источник, если оттуда можно было подчерпнуть хоть каплю знания. Но он никогда не пытался эти знания применять. Прежде всего он считал себя служителем церкви, монахом ордена святого Доминика. Лозоик Поссар, хоть и принес первоначальные обеты, как надлежало клирику, рукоположен не был и сана не принимал. В какой-то мере он был свободнее. Но кому нужна свобода без власти?

О власти он задумался позже, много позже того, как покинул Краков. Первоначально у него были другие цели. Но, встретившись с принцем Раднором, понял, что нашел орудие для опыта.

Он мог бы достичь значительных высот, пребывая советником принца. Но Лозоик Поссар хотел большего. Дар, обретенный ценой страданий, не должен был пропадать втуне.

Тогда, в Эрде, он провел первые опыты, действуя в обоих направлениях: во внешнем мире и вне его. Причем первая, внешняя интрига представляла чисто исследовательский интерес – чего он сумеет добиться, действуя в этой сфере. И Раднор, и его противник – точнее, тот, кого Лозоик назначил ему в противники, были равно безразличны. Но доктор Поссар решил, что победить должен Раднор. Сам он от этого выгоды не получал, по крайней мере, на том этапе. И Раднор победил по всем статьям. Сделать тряпичную куклу героем оказалось значительно легче, чем ожидалось. Лозоик Поссар был даже несколько разочарован. Этого мог добиться и заурядный интриган.

Но другая проблема…здесь все было гораздо сложнее. И гораздо страшнее. При видимой простоте. Однако Лозоик должен был найти подтверждение тому, что открылось ему в мучительных приступах, когда сознание покидало положенные смертному пределы, в бесконечных бдениях над рукописями, не предназначенными для непосвященных. Уже в ту пору он он догадывался, что пошел дальше, чем кто-либо до него. Еретики, хрипящие на дыбе, будто тот, кто отрицает множественность миров, умаляет величие Бога, ( в то время, как брат Болеслав бестрепетной рукой вел свои записи) были неправы. Конечно, еретики всегда неправы, иначе не звались бы так. Но им не дано было понять, что большее значение имеет ПУСТОТА, лежащая между мирами. Именно в ней – истинное величие. И выйдя в Пустоту, можно достигнуть точки, откуда открывается прошлое, настоящее и будущее. Человеческий разум ограничен. Ему дано воспринять ничтожную часть откровения, но для начала довольно и части.

Тогда ему нужен был ответ на один вопрос. И он его получил.

Впоследствии, утвердившись в Тримейне, он продолжал опыты в этом направлении, и совершил новое открытие, еще более значимое. Все было взаимопроницаемо. Внешний мир и незримый, сознание одного человека и другого, память и забвение – все пересекалось, все перетекало друг в друга. И этим процессом можно было управлять. Он нашел подходящее орудие – Стуре, и начал работать с ним. Одновременно он продолжал сотрудничать со Святым Трибуналом. Методы братьев Трибунала представлялись ему наивными, но по должности квалификатора он располагал всей поступающей в Трибунал информацией. И благодаря ей предполагал установить личность предсказанного противника.

Он ошибся. Возможно, дважды ошибся – пренебрегая методами Трибунала и в то же время чрезмерно доверяя его сведениям. Противник обнаружился сам. Но Лозоик уже обладал достаточным влиянием на Раднора, а через него на всю систему управления, чтобы повторить эрдский опыт, на сей раз – ради собственной выгоды. Местом действия он снова избрал Эрд, не по отсутствию воображения, а потому что там справиться с человеком из Аль-Хабрии было удобнее.

Однако тот, выжидая долго – весь год он никак не проявлял себя, и тем усыпив бдительность Поссара, – нанес удар. О, его хорошо обучили проклятые иноверные колдуны! А это жалкое создание, мнящее себя правителем империи… он начал собственную игру, и полагает, что преуспел в ней.

Пускай. Самодовольство противника идет на пользу мудрому. Еще ничего не определено. Но Лозоик Поссар не сломлен и снова вступает в действие.

Заключение Раднора и возможный суд – это не опасно. Болван ничего не расскажет, потому что ему нечего рассказать. А вот человек из Аль-Хабрии скоро явится сюда – насладиться содеянным и завершить начатое. Его надлежит встретить, как подобает. И учесть прежние ошибки. Надо плотнее работать с братьями Трибунала. И, возможно, искать материал не среди студентов, а в темницах Дома. Там, если поискать, можно найти что угодно. И – нужен наблюдатель. Исполнитель во внешнем мире. Райнера, скорее всего, нет в живых, а нового готовить долго. Но есть человек, которому ничего объяснять не надо. Доктор поступил умно, оставив ему жизнь и свободу, однако намекнув в Трибунале, что этого человека не следует упускать из виду. А если кто-то попал в поле зрения Трибунала, наблюдение будет вестись до самой его смерти. Просто так, на всякий случай. Последний раз, когда доктор справлялся о нем, он обретался в школе при монастыре сервитов. Но если бы он находился и на другом конце империи, то все равно послушно явился бы на зов, даже не зная, что за спиной Поссара стоит вся мощь Трибунала. Он и раньше слушался. Слушался и боялся…

7. Тримейн. Южное подворье. Новый дворец.

Как бы ни спешили в столицу Джаред и Дагмар, события все равно разворачивались быстрее. Известие, что принца Раднора собираются судить по обвинению в государственной измене, застало их уже на подъезде к Тримейну. Дагмар сочла это добрым предзнаменованием. Джаред склонен был с ней согласиться, хотя и по собственным причинам.

В четвертый раз за год он преодолевал расстояние между Эрдом и Тримейном, но впервые – с такой скоростью. Скачка в потоках грязи и талого снега, черные угрюмые леса, весной ставшие еще мрачнее зимних, переправа через Эрд, по которому еще шел лед – все вспоминалось, как бред. И Бог весть, как это выдержала Дагмар. Она не была изнежена, полная испытаний жизнь закалила ее, но она привыкла в своих скитаниях ходить пешком, и верховая езда, даже на смирной кобылке, которую купил для нее Джаред в Эрденоне, была для нее мучительна. Но, как бы она ни уставала, как бы ни была разбита, решительность ее пересиливала все. Когда в Эрденоне Матфре учинил скандал, крича, что она своим отъездом без ножа режет всю труппу, Дагмар заговорила с ним таким тоном, что он впал в полное остолбенение. И больше отъезду не препятствовал. Теперь, когда они достигли Тримейна, решимость Дагмар добиться справедливости еще больше укрепилась. А почему нет? Раднор – убийца Вальграма – в темнице, Йорг-Норберт – покровитель Бессейры – у власти.