Удар молнии
Шрифт:
Через черный ход мы вышли в небольшой дворик, огороженный высоким бетонным забором. Возле двери стоял дряхлый «Икарус» с псковскими номерами и табличкой «С-Петербург — Великие Луки». За рулем «Икаруса» — специалист по связи с физиономией Уинстона Черчилля.
Я поднялся в салон. На сиденьях с педантичностью, свойственной, скорее, немецким бюргерам, чем англичанам, были разложены листы бумаги с написанными на них номерами. Рядом комплекты оружия. Его распределением занимались Мартин и Джошуа Дафин. Странно, что со мной даже не проконсультировались.
Свой «номер первый» я обнаружил в правом ряду. Сзади
— Как настроение, Слава?
— Сам не пойму.
— Я тоже. Какое-то глупое шоу.
— А мне все это напоминает игру в войнушку, — заметил я. — Вроде того, как в одиннадцать лет я бегал по огородам и стрелял по своим друзьям из самострела ягодами шиповника. А вечером дедушка драл мне уши за вытоптанные грядки… Ладно, покопаюсь в своем арсенале.
Автобус тяжко вздохнул и, негромко урча мотором, начал медленно выбираться из тесного дворика. Мимо окна проплыла серая глыба забора, пустая будка вахтера возле ворот. «Икарус» выбрался на узкую зеленую улицу и лениво пополз в сторону выезда из Гатчины.
Я оторвался от окна и переключил внимание на оружие. «Каштан», точно такой же, какой я оставил в багажнике «мицубиси». Три запасных магазина в подсумке. Две гранаты «Бино». Кобура с автоматической «Астрой А-90». Четыре обоймы к ней. И, наконец, маленький ранец с восьмью выстрелами к гранатомету. На ранце желтая маркировка и соответствующий цифровой код — все восемь гранат заряжены нервно-паралитическим газом, который не убивает противника, но выводит его из строя, как минимум, на пару часов.
Я посмотрел налево. Через проход от меня громила с совершенно лысой башкой перехватил мой взгляд и похлопал ладонью по стволу бельгийского «Блиндисида». Это один из трех. Еще два гранатомета, насколько я помню, должны быть у Макса и «номера пятого» — высокого парня с монгольской физиономией.
Я нацепил кобуру с «Астрой» на брючный ремень, рядом с ней закрепил на карабинах гранаты.
— Подвинься. — Из глубины автобуса вынырнул Мартин, и я пересел ближе к окну, за которым уже мелькали корявые елки снегозащитной полосы и раскинувшиеся за ними поля. Автобус только что оставил позади Гатчину, миновал пост ГАИ и набрал крейсерскую скорость по Киевскому шоссе.
— Погодка-то портится, — заметил я и стукнул костяшками пальцев по стеклу.
— Как по заказу. Если будет темнее, нам это только на руку.
Ближе к вечеру небо затянули низкие облака, и сейчас, несмотря на начало двенадцатого — светлое время суток для июльского Петербурга, — на улице уже наступили плотные сумерки, и встречные машины двигались с ближним светом.
Мартин наклонился и дотронулся до ранца с гранатами.
— Видишь, Слава. Мы не стали бы с ними связываться, ограничились боевыми, если бы не твоя дочка. — Он очень хотел услышать от меня: «Спасибо за ваше участие, сэр», — но я промолчал, и англичанин сухо спросил: — По снаряжению и оружию нет претензий?
— Нет.
— Тогда пойду проведаю остальных. — Он коснулся моего плеча. — Слава, все будет о'кей. Скоро ты встретишься с дочкой, целой и невредимой. — И пересел к лысому парню с гранатометом, а я откинул назад сиденье и погрузился в прострацию. То ли сон, то ли явь, то ли бред… Непонятно. Такое бывало со мной, когда я выходил из трехнедельных запоев и, весь мокрый от пота, валялся в постели, снедаемый жестокой депрессией и призрачными мечтами о скорой смерти. Не получилось пока со смертью. Она шарахнула меня молнией, настойчиво зазывала в гости; но я убежал. Ничего, все еще впереди. Возможно, старухе с косой осталось ждать чуть больше часа.
Если меня не обманывает предчувствие.
Перед въездом в Рождествено мы высадили Альберта. Он легко выпрыгнул из автобуса и не спеша пошел по обочине. У него прорва свободного времени, пока мы будем выходить на исходные позиции на подступах к базе. Потом — всего и делов-то! — вскроет дверь в кирпичную будку подстанции, заложит там маленькую вакуумную бомбочку, которая взрывается почти бесшумно, и, когда я подам команду по рации, надавит на кнопку дистанционного пульта, вмонтированного в часы. Элементарно, если не брать в расчет того, что возле подстанции его может поджидать засада. Чеченцы не дураки и просчитать столь очевидную прелюдию нападения — лишить базу электричества — они в состоянии. Но лишать электричества их будет «фантом», один из лучших. А это просчитать уже невозможно. Остается лишь обломать об него зубы.
Когда автобус ехал через Рождествено, я обратил внимание на черный «чероки», стоявший на перекрестке шоссе с узкой грунтовкой — той, которая, судя по карте, и вела к базе. Сидит ли кто в джипе, я не заметил, но был уверен — сидит. И не один. И небезоружный.
— We are getting round the place, — громко объявил Мартин.
Я нацепил на спину ранец с гранатами, напялил на голову каску и, соскользнув в проход, пошел вперед по направлению к выходу. Следом за мной отрывали задницы от сидений коммандос. Как тени. Ни единого стука. Ни единого шороха. Лишь негромкий рокот мотора. Но вот и он смолк. Автобус, уже выбравшись за пределы Рождествена, катил на нейтралке. Зашипели тормоза. Отъехала в сторону дверь.
— Контроль связи через десять минут, — услышал я голос Мартина. — Good luck, guys!
— Вон канава, — сообщил водитель. И как он только ее заметил! Видать, не раз катался сюда на разведку.
Автобус съехал на обочину и остановился напротив неглубокой канавы, перпендикуляром упиравшейся в шоссе и терявшейся где-то вдали среди безграничного поля.
— Go! Quickly! While no the lorries!
— Good luck!!!
Я вылетел из автобуса, нырнул в канаву и побежал, спеша убраться подальше. В высокой траве заплетались ноги, я спотыкался, матерился сквозь зубы, но пер вперед, зная, что задаю темп тем, кому гораздо труднее, чем мне. У меня за плечами лишь ранец с гранатами, а в руке почти невесомый «Каштан». У них гранатометы, пулемет, штурмовые винтовки. Они нагружены, будто носильщики.
Отбежав от шоссе метров на сто, я поднял вверх руку и замер. Тишина… Только урчание удаляющегося «Икаруса», который отправился искать место для разворота. Тишина… Лишь стрекотание миллионов кузнечиков. Тишина…
Я снял каску и обернулся. В двух шагах от меня стояла одна из девушек-«манекенщиц». Не Кристина, вторая. Как зовут ее, я не знал.
— What's your name? — громко прошептал я.
— My number is seven, — ответила девушка.
Да, точно. Я и забыл — никаких имен до окончания операции.