Удар током
Шрифт:
– Нет, нет, ничего не снимайте, тут задействованы совсем другие физические принципы работы. Просто ложитесь на стол, дальше как в томографе: заедете в рабочую зону и просто отдыхайте, а комплексная инъекция поможет вам расслабиться.
Петрушевский уже почувствовал мягкое обволакивающее действие препарата, кряхтя взгромоздился на пластмассовое ложе, положил голову на удобную подушку. Стол двинулся в мрачное чрево с обычным пластиковым сферическим верхом и встроенной видеокамерой. Последнее, что он успел разглядеть, прежде чем стол полностью зашёл в туннель, как с потолка медленно опускается огромный непрозрачный куб.
– Как себя чувствуете, Дмитрий Сергеевич?
– голос Соболева проникал из скрытого динамика.
– Отвечайте, я вас услышу, наверное в сон тянет, не сопротивляйтесь, лежите спокойно, аппарат всё сделает.
– Первый, чувствую себя хорошо, приём.
– Шутите, это хорошо. Теперь я за вас спокоен, закрывайте глаза и ни о чём не беспокойтесь.
Соболев в это время сидел за пультом. Мерцали индикаторы, на экранах мониторов отображались различные данные, пальцы лежали на клавиатуре. Директор отдавал команды участникам эксперимента.
– Леша, показатели?
– Норма, Виктор Сергеевич.
– Ну, раз медицина даёт добро, тогда с богом! Запускаю программу.
Большой палец уверенно вдавил "enter", на экранах медленно поползли вереницы чисел, тихий гул пошёл от короба закрывшего от наблюдателей капсулу - заработала система вентиляции. Испытатели вглядывались в экраны. Соболев бросал взгляд на электронные часы с тремя разными датами. На зелёном табло высвечивалось: 14.11. 2016 13:45, на красном: 03. 04.1968 и на синем 16.06.2016. Наконец на красном цифры тронулись и замелькали так быстро, что взгляд не успевал фиксировать дату и время.
– Ждём. Лёша, не в службу, а в дружбу, завари чаю. Это часа на два, а может больше.
Начальник и его подчинённые успели выпить чая, в который раз проверить показатели состояния Петрушевского, нагрузочных данных на систему и массу других параметров. Видеоизображение отсутствовало, что впрочем не очень расстраивало учёных, поскольку предполагалось в рамках испытаний. Звуковой сигнал слабо тренькнул - красное табло погасло, затем помигало синее и тоже потухло. Короб медленно пополз вверх. Все кинулись к машине времени (МВ). Из тоннеля капсулы автоматически выехал стол. Петрушевский зашевелился, разогнулся и скинул ноги со стола.
– Обалдеть! Я всё вспомнил, всё! Ты представляешь, Сергеич! Всё и даже больше.
Ассистенты переглянулись - такой фамильярности больные не должны проявлять. Но начальник и глазом не повёл. Было заметно, как он взволнован. Потрепал Петрушевского по плечу:
– Вот и молодец Дима. Сейчас тебя осмотрит Алексей Андреевич и ко мне в кабинет, - обернулся к врачу.
– Медицина, вперёд!
14. Общая тетрадь - прощай школа
Я намылился сбегать в туалет покурить и не только, но столкнулся с Белкой. У неё были ко мне вопросы:
– Петрушевский, ты хоть понимаешь о чём поёшь? Если изучаешь французский, никто не мешает разучить что-нибудь из шансона или тексты советских композиторов переведённые на язык Гюго?
Мне показалось, что она довольна своим изящным пассажем. Ладно, тогда держи дорогой классный руководитель более элегантный ответ:
– Не просто понимаю язык Шекспира, а даже очень понимаю. Что касается песен на французском языке, готов сольно исполнить "Солнечный круг", не шансон правда, зато прекрасный антивоенный распев Льва Ошанина. Мы его в шестом классе учили: un soleil rond, un ciel sans fond...
Белка хитро сощурилась и спросила по-английски:
– Если ты такой умный скажи, как хорошо я говорю на английском языке?
– На мой взгляд, дорогая Бэлла Григорьевна, ваш языковый запас ограничен институтскими знаниями в рамках школьной программы, а я изучаю разговорную речь Соединённого Королевства всю жизнь. И как видите, излагаю свои мысли достаточно убедительно.
Ответил также на инглиш и она всё поняла. На Левину было неловко смотреть, казалось, что "хала" на её голове возмущённо заколыхалась. Видно чувствительно царапнул по самолюбию, превратившись за последний час из никчёмного троечника, в интересного исполнителя и эрудированного собеседника. Вот тебе, педагогиня, уважай и люби своих учеников! Я оставил ошарашенную классную даму и двинул по заданному маршруту. В туалете табачный дым стоял коромыслом. Кто-то примостившись на подоконнике дул из горла портвешок - нормальный школьный сортир, не знаю, как в будущих лицеях и колледжах, но тогда подростки самоутверждались именно так.
– А вот и наш певец зарубежный!
Опять Сноб и кажется поддатый. Что же парень ты всё маячишь на пути? Мне кажется, старосту класса, капитана школьной волейбольной команды, отличника и любимца Белки, элементарно мучила зависть: какой-то замухрышка из грязи да князи. А как иначе! Откуда тебе знать, пацанчик, что под личиной ранее ничем не выделявшегося одноклассника, прячется битый жизнью шестидесятисемилетний мужчина.
– Тебе неймётся, мальчик? Пободаться хочешь?
– Что сказал? А если в рожу?
– староста напрягся и сжал кулаки. Я и глазом не повёл, уронить самодовольного спортсмена-волейболиста, не велика доблесть.
– Нет, Юрочка, в рожу не надо - себе дороже, поверь старику.
Это случайно вырвалось из будущей жизни, для семнадцатилетнего подростка я и в правду старик. Не послушал Юрочка дядю: метил мне в челюсть, но попал в плечо. Блин, больно! Остальное дело техники, зря что ли на районных соревнованиях по боксу выиграл первое место с правом участия в городском первенстве. Итак: один удар в солнечное сплетение - сбить дыхание, следующий - левый боковой, затем финальный - прямой с голову с доворотом правой ноги. Стандартная "троечка" и лежит придурок на обоссанном полу, хватает воздух жирными губами. Пацаны с интересом наблюдали скоротечную схватку и не делали попыток заступиться за одноклассника - сам первый начал!
Я не оглядываясь вышел, надо доигрывать программу, да сворачиваться. На сцене расстроенный Голубев поведал, что завуч запретила дальше играть. Да и хрен с ней! Старшее поколение подтвердит, как на любую деятельность, вне рамок заданных министерством культуры и чиновниками на местах, накладывался запрет. Пройдут годы, когда волосатики смело будут гулять по улицам и проспектам Ленинграда, когда подпольные музыкальные группы будут иметь возможность играть на танцах что угодно и как угодно. Собственно процесс уже идёт, но не везде. Жаль, что наша группа не исполнила битловскую "She' s A Woman", убойный хит роллингов "Satisfaction" и всякого по мелочи. Эти события лишь подтолкнули к неизбежному (по оригинальному сценарию) ухода из школы.