Удар током
Шрифт:
Подполковник уставился на меня, словно на пропагандиста из политотдела армии. В глазах появился интерес: что за фрукт такой? Я прибавил обороты:
– Согласитесь со мной, товарищ подполковник, служба - почётная обязанность гражданина СССР, но быть готовым защищать Родину мало, нужна подготовка и навыки. Вы меня простите, от всей души и вот, - я достал бутылку “Арарата” и чуть ли не выкатил на стол военкому.
Тот поднял брови и вновь уставился на это чудо в перьях: и слова правильные и коньяком испытывает. Но взгляд тут же потух, я понял: переборщил. А я сдаваться не спешил.
– Это не взятка, а уважение к армии и её традициям, вы представитель вооружённых сил и я своё уважение проявляю. Вы мне в отцы годитесь, мой же родитель не успел меня воспитать, зато славные ветераны, в смысле родственники, помогли, надеюсь и вы поддержите.
Замолчал,
– Вот что, парень. Забирай свой алкоголь и подтягивайся к концу рабочего дня. Там и поговорим. Меня зовут Евгений Матвеевич. Иди.
Я вскочил, по военному развернулся через левое плечо и гаркнул: “Есть!”. За дверью бросил взгляд на табличку перед кабинетом военкома: “Начальник призывной комиссии под-к Семаков Е. М. Часы приёма с 9 до 17, перерыв на обед с 13 до14. Выходной: суббота, воскресение”. На улице дохнуло незабываемым ароматом с кондитерской фабрики имени Микояна. Это ещё одно воспоминание из прошлого: в третьем или четвёртом классе нас водили на экскурсию по цехам. Добрые тётеньки в белых халатах и косынках щедро угощали детишек конфетами. А что ещё надо школьникам, вкус этих сладостей из памяти не выветрился.
Значит, сегодня тесное общение с главным военным пенсионером, ответственным за судьбу новобранцев. А ведь у него хлебная “должность”. В будущем, когда дедовщина краёв не знала, военком стал бы миллионером, да вряд ли дожил. Подполковник не показался мне железобетонным истуканом, этакой краснозвёздной бюрократической крепостью, где главный закон: как скажу, так и будет! Наоборот, за суровой маской военного комиссара, проглядывал уставший, но не потерявший чести, исполнительный, незлобный и вполне адекватный советский офицер. Тут придётся поработать, да аккуратно решить свои проблемы. В автошколу при ДОСААФ поступить особого ума не надо, медкомиссия - не вопрос, а вот служить в городе или поблизости, задача потрудней, не один я такой умный.
Вечером дождался, когда военком вышел из кабинета, закрыл дверь на ключ и проставил металлической печаткой оттиск на пластилиновый вкладыш из под которого, торчали усики шпагата. Евгений Матвеевич переоделся в кабинете и теперь ничем не напоминал ветерана, прошедшего войну. Мы тормознулись в кафешке, где заказали компот, да несколько пирожков с яблоками. О военном прошлом узнал, когда от бутылки коньяка осталось на донышке и у Семакова развязался язык, а ведь мог бы догадаться по орденским колодкам на кителе. Чем-то я пришёлся ему по душе. Видно требовалось высказаться бездетному вдовцу. Я усердно исполнял роль внимательного слушателя, но по ходу пьяного монолога, успел ещё раз довести до военкома свои планы, мотивируя желание служить поближе, плохим здоровьем моих ветеранов, особенно деда, чтобы в случае чего поддержать близких.
В помещении забегаловки по-своему уютно. Гранёные стаканы использовались по двойному назначению: выпивка и запивка - весьма распространённая практика в Совдепии. Я смотрел на подпола и вспоминал своего ротного из ближайшего будущего. История его банальна и поучительна. Военный лётчик 1 класса майор Рудаков, был командирован в Египет, где в составе отдельной истребительной авиационной эскадрильи нёс боевое дежурство по защите объектов АРЕ от ударов авиации противника. Мериться мастерством с израильскими пилотами пришлось летом 1970 года. Стрельбой ракетами “вдогон” Рудаков сбил над Суэцким заливом неприятельский штурмовик “Скайхок”. За это был удостоен ордена Красной звезды. В один из вылетов, на МИГ-21 оказало вооружение. Ракеты был израсходованы, одна надежда на авиационную пушку ГШ-23, ну не таранить же израильский истребитель. Рудакова тогда чуть не отправили к праотцам.
Вернувшись на аэродром, майор принял на грудь, чтобы снять стресс, затем отыскал начальника группы вооружения и отмудохал капитана до потери сознания и частичной потери здоровья. Мотивация простая и понятная любому технику: “Из-за тебя, сука, я чуть не погиб, грёбанная двустволка отказала, пока попусту давил на гашетку, машина получила повреждения, с трудом ушёл из под огня”. Скандал замяли, майора вернули в Союз, где он запил по-чёрному, что послужило основанием медкомиссии забраковать истребителя. Оставили в части заместителем начальника штаба, где обида боевого лётчика и вредный характер подстегнули к новому витку пьянства. Майору дали последний шанс и отправили тянуть до пенсии под Ленинград в танковый полк, расположенный в Сертолово на должность начальника роты материально-технического обеспечения. Главное, подальше от рёва двигателей самолётов и неискоренимого желания снова взяться за ручку управления сверхзвуковым фронтовым истребителем. Я, будучи его подчинённым, постоянно выручал хроника-майора от необдуманных поступков. Слушал его истории и поражался бездарному отношению к своей карьере, воинскому долгу и к семье, наконец. Плачущий нытик, вечно жалующийся на жизнь, сорокалетний майор оставлял жалкое впечатление. Ему не приходило в голову во всех бедах винить свои пороки: пьянство и несдержанность.
Семаков другой человек. Военная косточка, как и Рудаков, но Евгению Матвеевичу алкоголь лишь развязывал язык, никак не влияя на волевые качества, политическую сознательность и ответственность за своё дело. Идейная закалка Семакова оставляла место для компанейского, приятного и неглупого человека. Я это почувствовал часа через два, когда пришло время расходится.
– Хороший ты парень, Дима… и странный. Тут ко мне прутся родители маменькиных сынков, уговаривают, деньги суют и вдруг приходит парень с улицы, рвётся в строй, да ещё проставляется. Есть, конечно, патриоты, не спорю, но вот так не подъезжают. Я понял, понял, не надо объяснять. Все хотят служить в городе или совсем рядом. Сейчас думать пока рано. Направление в автошколу дадим после медкомиссии. А квоту на распределение надо заслужить.
Он хитро посмотрел и я понял - не прост военком, совсем не прост. Прощупывает несмышлёныша, откуда ему знать кто я такой. А узнай он всю правду, послал бы меня куда подальше - чудиков итак хватает.
Сложный сезон лета 1969 года. К автошколе примешивалась ещё одна головная боль: аттестат о среднем образовании. Как втиснуть в свой график практику на заводе, курсы вождения и учёбу в вечерней школе. А самодеятельность в “Фениксе, а помощь по дому родным? А личная жизнь, Томка и другие? Фарцовка до кучи. С осени возобновятся занятия в “путяге”, вот какой головняк! Ничего, Димон, пробьёмся, со мной будущее! С этими мыслями возвращался домой. Конечно я не помнил подробностей, как когда-то проводил эти летние дни и оттого, каждый день повторного проживания создавал дискомфорт. Постоянное дежавю ведёт к идейной стагнации. Просыпаешься утром с вопросом: что сегодня и сравниваешь сумеречные воспоминания ретроградной памяти с нынешним бытовым фоном и новыми задачами. Часто задавался вопросом: как же меня всё-таки закинуло сюда? Провидение или чья-то воля? И как я выберусь из этого пространственно-временного туннеля? Порой так невыносима эта канитель: изворачиваться, врать, носить в себе временные наслоения и испытывать мучительный дефицит привычных благ научно-технического прогресса двадцать первого века. Ненавижу такую жизнь! Ненавижу! Это сперва было интересно: я крут, всезнайка из будущего, гормоны, понты перед девчонками, а внутри страх перед завтрашним днём и безысходность пленника. Простите, соотечественники, завязываю ныть. Сейчас спрячу тетрадь в тайник, кстати, если придут по мою душу менты, КГБ или какие другие лихие человечки, хрен им мои откровения. Потомкам - сколько угодно, нынешним - никак нельзя и для себя опасно.
11. Просто сентябрь, 1969
С автошколой ДОСААФ вообще никаких проблем, к декабрю получу права. “В Советском Союзе ДОСААФ считается самым престижным местом, где можно было научиться водить автомобиль или мотоцикл. Автошкола - своеобразный знак качества. Ученики учатся водить автомобиль на хорошем уровне и овладевать теоретическими знаниями”. Это не мои мысли, а примерное содержание вводной части в конспект, что заполнял на теоретических занятиях. Если бы не политизированная составляющая, то вполне внятный базис по матчасти и правилам дорожного движения. На Курляндской, 20, я числился, как допризывник по военно-учетной специальности “водитель транспортных средств”. Списанный и переоборудованный ГАЗ-63 - архаика, но и бесценный опыт, поскольку практики вождения грузовиков у меня по прошлой жизни не имелось, зато учебный “Москвич-407”, как “два пальца об асфальт”. Водительский навык не пропьёшь, ведь в другой жизни четверть века за рулём, оттого при мне чувство дистанции, автоматизм управления и отсутствие мандража. После “Хендай Санта Фе” по прозвищу “Инокентий” со всеми передовыми опциями третьего поколения, езда на раздолбанном москвиче с 45 сильным движком и объёмом 1,4 литра, выматывала физически. Тут вам никто не поставит электрический усилитель руля или систему АВС. Ладно с этим всё ясно.