Удар током
Шрифт:
– А если не согласится? Что у него в голове с такими-то знаниями?
– Никаких если, у него выбора нет! Мягко поднажми, этот паренёк тебе нужен в первую очередь. Бесценный экземпляр, будешь знать историю своей страны лучше любого историка. Ладно, чаю хочешь?
Что касается истории, Серебряков угадал и время подтвердило его правоту. Через час, Соболев отпирал дверь в комнату допросов, попросту “допросную”. Пертушевский сидел задумавшись и потягивал сигарету. Лицо парня расправилось, чувствовалось, что определённость подняла настроение и сняла часть вопросов. Соболев присел напротив и вежливо поинтересовался:
– Как ваши дела, Дмитрий? Времени хватило,
– Более-менее полно я изложил в мемуарах и ушло на это два года, На бумаге выжимки, основные вехи жизни, так сразу не опишешь. Лучше на словах, вы ставьте вопросы, я отвечу. И что сказало начальство?
Соболев удивлённо уставился на собеседника, выражение “ставьте вопросы” из сленга разведки. Соболев помнил из курса дисциплин по методам допроса в школе КГБ. Но как сообразил о диалоге с полковником?
– Догадались? Ну что здесь удивительного, субординацию никто не отменял. Вашу судьбу решаю не я один. Давайте побеседуем, расскажите о своих родителях.
Часа полтора они разговаривали, пили чай, курили и приглядывались друг к другу. Со стороны выглядело как обычно: сотрудник ведёт допрос, но в этот раз ситуация была интересней и гораздо глубже. Соболев был старше на шесть лет, носил погоны и работал закрытом ведомстве, вызывавшем у простых людей спрятанный в генах трепет и страх. Зато Петрушевский в перестроечные годы читал массу публикаций о роли органов государственной безопасности, под аббревиатурами НКВД - НГБ - КГБ, в судьбах миллионов сограждан. Закрытая нынче информация, о которой сам Соболев почти не знал, а лишь имел допуск к ведомственным документам, давно прописалась в период гласности. Тут Петрушевский был значительно впереди старшего лейтенанта. И когда подросток как бы в шутку спросил: “вербовать будете?”, Соболев вновь растерялся.
– Будем! С вашими знаниями, Дмитрий, мы просто обязаны предложить вам сотрудничество. Но эта совместная работа будет на взаимовыгодных условия, поскольку я могу принять участие в вашей судьбе с научной точки зрения.
– Я не против. Но как понимать ваши слова?
– Давайте договоримся: вопросы позже. Раз согласны, то вот бумага и пишите расписку о сотрудничестве. Доставайте паспорт, он нам понадобится. Пишите: “Я, Петрушевский Дмитрий Сергеевич, паспорт: номер, серия, проживающий: город Ленинград, Нейшлотский переулок, дом 1, квартира 117, добровольно обязуюсь сотрудничать с отделом “ОЛИБ” при главном управлении КГБ по Ленинграду и Ленинградской области. Информировать своего куратора о тех или иных событиях, связанных с работой отдела и о любых, ставших ему известных действиях, представляющих общественную опасность. Выполнять задания куратора, а в особых случаях вышестоящего начальства. В отчётных документах буду расписываться под псевдонимом “Попаданец”. Я обязуюсь держать в тайне свою деятельность и предупрежден об ответственности за нарушение данных обязательств”. Подпись.
Соболевский перевёл дыхание, забрал листок, ставший с этого момента одновременно дамокловым мечом и пропуском в тайные мероприятия спецслужб для его подшефного.
– Теперь, ознакомьтесь с выпиской из законодательной статьи о нарушении государственной тайны и распишитесь ещё раз своей подписью. Псевдонимом будете пользоваться только при получении заданий.
Петрушевский смотрел куратору в глаза и лукаво щурился.
– Дмитрий, я сказал что-то смешное?
– Да нет, Виктор Сергеевич. Просто я столько читал о подобных вербовочных комбинациях, вы не поверите, почти всё стало явным и прозрачным на телевидении, в книгах, кино и сериалах. Наши будущие граждане юридически подкованы, другой вопрос: нужно ли им это.
– И тем не менее персонально для вас сообщаю, что в случае нарушения взятых обязательств, вы загремите не в тюрьму, а в психушку и надолго, тамошние специалисты позаботятся о вашей памяти.
Петрушевский стал серьёзным и нервно ответил:
– Мне в той жизни довелось получить срок и отсидеть в колонии. Менять свою жизнь коренным образом мне нельзя, так что придётся вернуться к “хозяину” заново. А вы ещё психушкой грозите. Что вы об этом думаете?
Старший лейтенант на миг задумался:
– И это обсудим. Когда были осуждены и по какой статье?
Петрушевский рассказал и потупился. Не хотелось распространяться о своём не самом лучшем периоде жизни. Соболев встал:
– Подождите немного, я быстро.
В кабинете Серебрякова передал исписанные Петрушевским листы и расписку. Рассказал о щекотливой ситуации с будущим сроком.
– И что тебя смущает, по зонам столько распихано проштрафившихся “источников” и ничего, работают на оперчасть, сокращают себе срок, в нашем случае будем разбираться. Когда это случится?
– В семьдесят восьмом.
– Ну, когда ещё будет! Через десять лет я уже на пенсию уйду, если доживу. Ты в своей лаборатории построишь машину времени и отправишь парня в его будущее. Шучу, посмотрим, как оно всё сложится. К ОЛИБу будешь подтягивать?
– А надо? Дело у нас серьёзное, он не физик, зачем?
– Обследовать своего “попаданца”, мозг или чего там у вас медицина проверяет? Я в дела лаборатории не лезу, общий надзор и доклады в Москву. Тебе на месте видней, Витя.
– Нашим, в лаборатории, до поры не нужно его знать. Лучше “в поле”, пусть вертится, да и нагрузки особой-то нет. Что ему делать, искать попаданцев, да быть на виду у нас, пополнять информацию по будущему страны. Не шпионов же выявлять?
Серебряков понимающе улыбнулся.
– Ну, давай, дерзай. Больше не задерживаю.
Соболев вышел и прошёл по коридору в допросную к откровенно скучавшему Петрушевскому.
– Дмитрий, я вас отпускаю. Всё по идёт прежнему, ничего в вашей повседневной жизни не изменилось. Но! Болтать о будущем и вести антисоветскую пропаганду запрещено! Вот мой рабочий и домашний телефон. Звоните в особых случаях. Если залетите в милицию, требуйте дежурного опера и пусть свяжется со мной. Надеюсь, у вас казусов не будет. По работе: если наткнётесь на странных граждан, на ваш взгляд, звоните. Я подчёркиваю - на ваш взгляд. По отдельным нелепостям и не состыковкам в людских поступках, вы можете оказаться полезней чем наши сотрудники. Всякое может быть. И ещё, о вашем отбывании наказания - чему быть, тому не миновать, но десять лет у нас ещё в запасе имеется. Держите пропуск.
Соболев дружески улыбнулся и крепко пожал руку новому информатору с особым статусом.
6. Происшествие
В лабораторию заглянула хорошенькая секретарша Дооса:
– Виктор Сергеевич, вас по городскому спрашивают.
– Спасибо, Марина, сейчас подойду.
Не хотелось отрываться от очередного важного опыта. На подложке копошился подопытный таракан. Соболев нажал кнопку активации, бросил на ходу: “Коля, проследи за процессом” и вышел из лаборатории. С тех пор, как Доос добился в штатном расписании ОЛИБ должности секретаря, предбанник в кабинет заведующего преобразился: стол с телефонами, печатная машинка, уютная настольная лампа, буфет с чайной посудой, конфетами и печеньем, да неуловимый запах хороших духов милой и привлекательной Мариночки.