Удар змеи
Шрифт:
Царицына палата, насколько помнил Зверев, была построена государем для его любимой Анастасии. Чтобы она могла через специальные окошки наблюдать за его деяниями в главном зале и чтобы сама могла принимать гостей и просителей. Может быть, именно поэтому палата просто светилась от золота, щедро устилавшего стены и потолок. Золотым было все, кроме окон, святых образов и пола. Но золотить пол, даже ради любимой женщины, было бы все же перебором. То, что прием был назначен здесь, вероятно, означало некую келейность предстоящих переговоров. Так сказать - намек на особо тесные отношения с королем посланника. А может, просто - за женой приехали, на женской
В виски опять выстрелило резью - Андрей повернулся и снова уткнулся лбом в печь. Немного выждал, подвинулся, уперся в соседний изразец. Когда тот нагрелся - в третий.
В зале зашумели, зашевелились. Князь оглянулся, увидел, как все склонили головы, и тоже торопливо поклонился, исподлобья наблюдая, как царь в собольей шубе, шитой толстой золотой нитью, в золотом оплечье со множеством самоцветов и в шапке Мономаха прошел от двери в красный угол и опустился там на трон. Следом спешили бояре Висковатый, Кошкин и остролицый князь Старицкий.
Гости распрямились, заслонив государя, и Зверев с облегчением уткнулся лбом обратно в изразцы. У него за спиной что-то рассказывали, обсуждали. Бояре то одобрительно гомонили, то осуждающе гудели. Головная боль тоже становилась то сильнее, то слабее. Андрей почти полностью забыл о внешнем мире и едва не пропустил, когда громко провозгласили его имя.
– Меня звали?
– поинтересовался он, отпрянув от печи.
– Показалось?
– Вести из ханства Крымского доставил князь Сакульский!
– повторили от трона.
– Ныне он сам поведает тебе все, государь наш!
– Вот черт!
– буркнул Зверев и стал протискиваться вперед. Вырвался на свободное место в трех шагах перед троном, коротко поклонился, оглянулся, выясняя обстановку.
– Можешь не беспокоиться, Андрей Васильевич, - пристукнул посохом Висковатый.
– Послы датские ушли, нет здесь ушей посторонних. Лишь преданные слуги трона царского. Говори смело, как есть все говори.
– Султан османский Сулейман Великолепный в лице наместника крымского БарасАхмет-паши приговорил отпустить весь полон православный по выплате за него оговоренного выкупа… - протянул Андрей первую грамоту и только теперь понял, что взять ее царь не может. У Иоанна в одной руке была держава, а в другой - скипетр. Однако тут с готовностью выступил вперед дьяк Посольского приказа и забрал документ, что сам же дал часа полтора назад.
– Как исполнил ты тайное поручение, что дал я тебе перед отъездом?
– громким голосом поинтересовался правитель Руси.
Зверев оглянулся на толпу в полсотни родовитых служилых людей, вопросительно вскинул брови: говорить о тайном при этакой толпе? Однако царь потребовал снова:
– Говори!
– Крымское ханство вместе с людьми султанскими способны выставить людей оружных сто двадцать тысяч числом общим. Однако же многие из них по крепостям и городам пребывают, на дела охранные подписаны, посему в седло более ста тысяч поднять нельзя. Укреплений там лишь на южном берегу изрядно, и крепость Перекоп, что самая мощная и опасная из всех. По моему разумению, атаковать Крым надобно зимой, когда большинство ногайских кочевий на зимовьях и воевать не способны. Зимой крепость по льду Сиваша обойти можно и первый опорный лагерь за ним на соляных приисках поставить. Затем тремя колоннами через зимнюю степь пройти и Ак-Мечеть и Карасубазар занять. Крепостей в них нет. После чего можно лета ожидать спокойно. Степь сама безводна, большую рать напоить негде, но через эти города реки протекают.
Зверев протянул вторую грамоту, тут же перехваченную Висковатым.
– Твой план взвешен, разумен, понятен, - кивнул Иоанн.
– Тебе, мыслю, этой зимой и надлежит рати русские на Крым проклятый вести. Сим повелеваю к Рождеству Христову рати для похода на ворога нашего исконного собрать. Разослать росписи людям служивым ноне же, дабы к снегу готовы выступать были! Тебя же, верный слуга мой князь Сакульский Андрей Васильевич, за труд твой награждаю землей и казной! Сим повелеваю к угодьям князя Сакульского на реке Свияге приписать земли столько, дабы поместья тамошние сего слуги увеличились втрое. А ты, боярин Кошкин, проследи. Чай, друг твой награжден.
– Благодарю тебя, государь, - впервые за этот год Андрей Зверев поклонился не из нужды, а со всей искренностью. Даже головная боль ненадолго выскочила прочь.
– По делам же татарским нужды все обсуди с дьяком Иваном Михайловичем.
– Слушаю, государь, - опять склонился князь.
Дурдом, конечно: Висковатый к царю шлет, царь - к Висковатому. Но раз уж землей так щедро награждают, то отчего бы и не потерпеть?
Андрей чуть выждал. Больше Иоанн к нему не обратился. Это означало, что аудиенция окончена. Зверев попятился, пока не уперся спиной в толпу, развернулся и стал протискиваться обратно к заветной печке.
Когда правитель всея Руси закончил вершить свои публичные деяния, Андрей проглядел. На этот раз так лихо, что даже не поклонился. О том, что все кончилось, узнал, лишь когда на плечо опустилась тяжелая рука.
– Здрав будь, друже!
– повернул его к себе дьяк Разбойного приказа и крепко обнял.
– Обижаешь побратимов, Андрей Васильевич. В Москве - да не зашел!
– Прости, Иван Юрьевич, - развел руками Зверев.
– Только вчера из седла. Все, чего и успел, так помыться да доложиться.
– Ничего-ничего, славно доложился!
– засмеялся побратим. Настоящий, не наколдованный.
– И земля, и награда. Кабы так да каждый день!
– Извини, Иван Юрьевич, друга твоего отвлеку, - подошел к печке боярин Висковатый, уже в сопровождении слуг.
– Вот, держи.
– Что? Опять?!
– взвился Андрей, увидев все ту же грамоту со списком полоняников.
– М-м-м… Не понимаю тебя, княже, - почесал грамотой нос Иван Михайлович.
– Ты урядился, тебе и ехать.
И он таки сунул свиток Звереву в руку.
– Про Ваську Грязного государь обмолвился, что сие безумие есть - пятнадцать тысяч за непослушного холопа платить. Остальные же выкупы утверждены, царская подпись и печать поставлены… Лука, кошель давай! А сие… - дьяк Посольского приказа опустил в руку князя тяжелый кисет, - сие не награда, а на хлопоты твои государь определил. С Богом, Андрей Васильевич. Завершай дело начатое. А письмо твое в пути ужо.
– Спасибо тебе, Иван Михайлович, на добром слове, - кивнул Зверев.
– Тебе спасибо, княже. Великое дело вершишь. Никому доселе столь славно оно не удавалось.