Ударник некоммунистического труда
Шрифт:
– Нет у неё родителей, – взгрустнул Вова, – задохнулись они год назад в автомобиле перед Городцом.
– Ни Сэм ей фамилия? – прерывисто задышала мама и опустилась на стул.
– Да Сэм, – подтвердил Вова, – ты что знаешь её родителей?
– Да, конечно, знаю, – утвердительно качала она головой, – Мы с папой были на их похоронах. Нина Ильинична была очень хорошим врачом – гинекологом. Я всю их семью помню, по семейной базе отдыха для медиков «Эскулап». У нас даже фотография есть общая в альбоме.
– А я где был? – удивлённо спросил Вова.
–
– А сын с ними был в этом санатории? – не унимался Вова.
– Не помню, надо фото искать, – сказала мать, – но только не сейчас, мы с дороги очень устали.
Но мама поторопилась с отказом, так как папа её опередил и принёс коллективное фото отдыхающих медиков. Он передал фото сыну. Вова с интересом вглядывался в групповое фото выискивая Юлю. Себя он быстро нашёл, так как он из мальчиков дошкольного возраста один сидел рядом с мамой. А вот с девочками было труднее, их было семь человек и все они находились у родителей на коленях. Юры Сэма здесь и близко не было.
– Этой фотографии пятнадцать лет, – уточнил отец, – вряд ли ты на ней, кроме нашей семьи кого признаешь, особенно деток.
– Покажи мне их семью? – Вова подошёл ближе к отцу.
– Вот Нина Ильинична, с дочкой на коленях, – ткнул он пальцем в фото, – а рядом Сергей Фёдорович, глава семейства Сэм.
Затем фотография перекочевала в руки мамы. Она на этот раз надела очки и долго вглядывалась в фото, бурча себе что-то под нос.
– Нет, – возвратила она фотографию Вове, – сына их тут точно нет. Я бы помнила, ведь их стол в столовой стоял рядом с нашим. Был бы мальчик, я бы запомнила. А вот дочку их, я помню отлично. Угольком её называли за чёрные глаза. Она несколько раз во время приёмов пищи, подходила к нашему столику и демонстрировала тебе, свою вылизанную тарелку после манной каши. Иногда с полной тарелкой садилась с нами завтракать. А ты вообще неохоч был до каш, кроме гречки.
– Я и сейчас многие каши не жалую, хотя кирзы за два года много пришлось съесть, – сказал он, не отрываясь от фотки.
На этот раз Уголька он обнаружил быстро.
– Забудь про то прошлое жизненное ненастье сынок, сказала мать, – хотя горечью эти два года порой отдаваться будут. Но я приветствую твои порывы, и думаю, этот Уголёк в первую очередь поможет тебе забыться.
– Надеюсь, что так и будет, – согласился он с мамой.
– А если она тебе нравиться, держись за неё и руками и зубами, – дала совет мать. – Правильно я говорю папа? – сняла она очки и умилённо посмотрела на отца.
– Угу, – промолвил отец и подошёл к телефону, – сейчас узнаю на какой стадии находятся наши документы. Может пора их забирать на регистрацию.
Ему никто мешать не стал. Все удалились по своим комнатам. Вова не прислушивался к разговору отца. Но по спокойному и довольному голосу отца, он определил, что лёд тронулся, и в скором будущем их семья будет обременена кучей дополнительных забот. И это Вову радовало! Он отвлёкся от компьютера и направился к отцу чтобы узнать подробности по продвижению их будущей фирмы, но мать сказала: отец поехала к Седову в офис за документами. Тогда он набрал телефон Юли, предупредив её, чтобы она ждала его с приятным сюрпризом.
Глава 10
Он появился у неё через час, зайдя попутно на рынок, где приобрёл там для Юли фрукты, овощи и огромный букет цветов. Открыв дверь, она молча прильнула к нему, и он почувствовал, как её несколько слезинок скатились ему на грудь.
– Ты чего это раскисла, – отстранил он её от себя, пытливо смотря в её увлажнённые глаза.
– Ты попробуй эти капельки на язык и поймёшь, что это слёзы медовые, – сострила она. – Мне очень приятно, что ты нашёл время меня навестить. Хотя мы простились с тобой чуть больше трёх часов, а я уже заскучала. А ты словно чувствуя моё состояние, делаешь мне визит с сюрпризом, – ставит она цветы в большую напольную вазу.
– Ты сытый? – спросила она.
– Более чем, – тяжело вздохнул он, – наелся от пуза, и ты покорила моих родителей своими блюдами. Особенно маме понравился твой язык с орехами и грибами. Она мне сказала, что так могут готовить язык, только те, кто в детстве съедая манную кашу, вылизывал языком тарелку до блеска.
Юля в начале не поняла, о чём он говорит и начала учащённо хлопать ресницами:
– Не нахожу взаимосвязи, причём тут детская привычка и приготовление блюда?
– Всё очень просто, – достал он из пакета с овощами её тетрадь с рецептами, – ты же облизывала в детстве тарелки?
– Так этим пороком страдали многие дети? – не понимала она его.
– Может и страдали, – засмеялся Вова, – а вот мастер-класс по этому пороку показывала мне девочка, которую все звали Уголёк.
– Юрка проболтался про мою детскую обзывалку? – бросила она на него пытливый взгляд.
– Причём здесь Юрка, когда мы с тобой знакомы четырнадцать лет, – ошарашил он её таким известием.
– Ты что-то дорогой заговариваться начал? – недоумённо смотрела она на него, – спустись из космоса на землю. Тогда поймёшь большую разницу между днями и годами. Четырнадцать дней – это точный календарь нашего знакомства.
– Взгляни в свой поваренный источник, – протянул он ей общую тетрадь. – И ты убедишься, что я не из космоса упал к твоим ногам. Внутри фото, попробуй найти знакомые лица. Юля открыла тетрадь и посмотрев на фото, недовольно сморщила свой пикантный носик. – Зачем он семейные снимки раздаёт, – эта фотография с моими родителями. Они меня пару раз возили летом в этот пансионат на Волгу.
– А меня ты там не узнаёшь с моими родителями? – возбуждённо спросил он.
Она на мгновение прекратила дышать, затаённо смотря на фото: