Ударом на удар
Шрифт:
– Я вчера был у вашего главного редактора, – с вежливой улыбкой сказал он, – но вас не видел.
– Я только что вышла из отпуска, меня заменяли... – улыбнулась женщина. – Я сейчас свяжусь с главным...
– Да мне он и не нужен, я к Шишкину. У меня есть к нему разговор.
– К Аркадию Данилычу? – переспросила секретарша.
– Да, – кивнул князь, – можно с ним повидаться?
– Сейчас узнаю. – Она позвонила по внутреннему телефону. – Представьтесь, пожалуйста... Я не запомнила вашу фамилию и имя-отчество, – немного растерянно улыбнулась женщина. – У Аркадия Даниловича сейчас посетитель...
– Правда? – сделал удивленное лицо князь, хотя это его ничуть не удивило, и назвался вымышленным именем.
– Аркадий Данилыч, – заныла в трубку секретарша, – к вам тут пришел Сорокин Олег Захарович, он приехал из Москвы...
Минуту она сидела молча, с трубкой в руках, слушая Шишкина.
– Он обещал выйти к вам через несколько минут, – наконец произнесла она, – может, кофе?
– Нет, спасибо.
Внизу, на первом этаже, он видел буфет, куда и намеревался спуститься.
– Я зайду минут через десять, – сказал он секретарше и пошел по коридору к лестнице.
В буфете он заказал голубцы, салат из помидоров и пиво. Когда с обедом было покончено, князь встал и направился к двери. Она была открыта, и, ковыряя вилкой фарш, князь имел возможность наблюдать за участком лестницы, на которой то и дело мелькали служащие многих контор, нашедших пристанище в пятиэтажном здании. Лестница была узорная, чугунная, выкрашенная в черный цвет. Он едва переступил порог, когда увидел спускающегося Шульца, рядом с которым шел полноватый человек. Он то и дело заглядывал в лицо Шульца, который как-то натянуто и неискренне улыбался и бегал глазами по сторонам. Лестница утопала в полумраке, свет с улицы сюда едва проникал, отчего Юсупов не мог как следует разглядеть лицо спутника Шульца. Да к тому же встречаться с Шульцем нос к носу не входило в планы князя. Он был здесь инкогнито, назвался чужим именем, а тут такое!
Князь вернулся к стойке. Заказал стакан минералки и принялся пить медленными глотками. Когда, по его расчетам, Шульц должен был уже покинуть здание, он поставил недопитый стакан с водой на стол и, выйдя из буфета, стал неторопливо подниматься по лестнице. Он видел человека, с которым говорил Шульц. Видел его тяжеловатую походку, круглые, опущенные плечи, его русый, начинающий седеть затылок. Казалось, вся его внешность источает усталость и подавленность. Мужчина шел узким коридором по направлению к редакции «Бюргера», а князь следовал за ним как тень. Когда мужчина прошел в приемную, Юсупов ускорил шаг и нагнал его.
– Аркадий Данилыч, вот этот товарищ из Москвы к вам, – привстала секретарша.
Мужчина медленно обернулся и рассеянно посмотрел на Юсупова.
– Олег Захарович, – с достоинством представился князь.
– Очень приятно, – еле открывая большегубый мокрый рот, пробормотал мужчина, – пойдемте ко мне.
Князь поблагодарил и отправился следом за Шишкиным. Теперь Юсупов разглядел его. Мясистый нос, дрябловато-пухлые щеки, серые, глубоко посаженные глаза, приплюснутый лоб, на который реденькой маслянистой волной набегала челка. Между тем они оказались в просторной комнате, где за компьютерами работало по меньшей мере восемь человек, не считая самого Шишкина.
– Извините, Аркадий Данилович, – сказал вполголоса Юсупов, – но мне хотелось бы больше конфиденциальности.
Шишкин растерянно посмотрел на Юсупова. Потом его лицо выразило недовольство, замешательство.
– А что, у вас какая-то секретная информация? – пробубнил он.
Голос его был под стать его внешности – одновременно рассеянно-неопределенный и тяжеловесный.
– Да, – кивнул князь. – Где бы могли найти спокойное местечко?
– Хорошо, – вяло сказал Шишкин. – У меня в машине.
– Меня это вполне устраивает, – согласился князь.
Они вышли на улицу и сели в белую «девятку», припаркованную на обочине.
– Я вас слушаю, – не глядя на собеседника, сказал Шишкин.
– Сегодня я прочел в очередном номере «Бюргера» вашу статью, где речь идет о «Нефтьоргсинтезе».
– И что? – невежливо перебил князя Шишкин.
– Ваша статья, скажу прямо, мне не понравилась, – усмехнулся Юсупов.
– Вы именно это пришли мне сказать? – с пренебрежительной медлительностью отозвался Шишкин.
– Не совсем, – таинственно улыбнулся Юсупов, – мне нужно знать имя заказчика этой статьи.
– А больше вам ничего не нужно? – Шишкин обратил к князю свое опухшее лицо.
– Статья никудышная, – резко сказал князь, – ни стиля, ни обстоятельности, ни взвешенных аргументов, ни интересных деталей, ни убедительных примеров, ни знания темы, ни деликатности, ни трезвых прогнозов... Статья заказная... А эта тенденциозность взгляда, предвзятость оценок бьет наотмашь. На кого, спрашиваю я, она рассчитана? Для чего написана? Успокоить общественное мнение? Подготовить его к спокойному до равнодушия приятию того, что Полунина лишат принадлежавших ему ценных бумаг и отдадут предприятие немцам? Мы, в Москве, пристально следим за положением дел на заводе. Есть заинтересованные люди... – Он со значением подмигнул оторопевшему от такого напора Шишкину. – Ну так кто вам заказал эту горе-статью?
– Я не намерен с вами разговаривать, слушать ваши грязные инсинуации... – повысил голос Шишкин.
– Ах, не намерен, – повернулся к нему всем корпусом Юсупов и угрожающе свел брови на переносице. – Сколько тебе заплатили?
– Чушь! Вон из моей машины! – закричал рассвирепевший Шишкин, чья одутловатая неподвижность и безучастность мигом улетучились.
– Я ведь и по мордам съездить могу, – схватил его за ворот пиджака и сильно тряхнул князь. – Сколько тебе дали, чтоб ты намарал эту статейку?
– Уберите руки! – взвизгнул Шишкин. – Не то я...
– Что ты сделаешь, что? – язвительно усмехнулся князь, не отпуская ворота Шишкина.
– Вы не имеете права, я не намерен перед вами отчитываться! – протестовал Шишкин.
– А этот Шульц, зачем он приходил к тебе, а? – разъярился князь.
Он так прочно вошел в образ, что уже не отличал своих подлинных эмоций от игры.
– Какой Шульц, что вы несете? – упирался Шишкин.
– Сколько? – прохрипел Юсупов. – Запомни, мальчик, я представляю интересы людей, которые стоят ой как высоко над твоими начальниками и заказчиками. Ну что, будем отпираться или сознаемся?