Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем
Шрифт:
Единственное, чего он не знал, так это придется ли ему сражаться с г-ном де ла Герш один на один, - силы ему казались как будто равными, - но остаток гордости, который трепыхался ещё в этой низкой душонке, запрещал ему попросить об этом.
Менее щепетильный, сеньор Матеус взял на себя эту заботу. Тотчас выхватив шпагу и согнув дугой лезвие, он спросил, обращаясь к Рено:
– Это дуэль или убийство?
– Каркефу!
– выкрикнул честный молодой человек де ла Герш.
– Чтоб ни единого слова,
Жалкая улыбка мелькнула на губах Матеуса, он взял шпагу в правую руку, а левая его рука скользнула под камзол. В следующую секунду Рено принял все необходимые меры защиты, но в тот момент, когда они вступили в бой, Матеус, увернувшись от столкновения, успел выхватить пистолет, наставил его на своего противника и выстрелил.
– Умри же!
– проорал он.
Рено, увидев порывистое движение Матеуса за камзол, отскочил в сторону и услышал, как, просвистев мимо его уха, пуля ударилась в стену.
– Мерзавец!
– крикнул он ему.
С легкостью и быстротой кошки Рено проскочил к бандиту и, достав своим оружием Матеуса, целиком утопил кинжал в его горле.
– Я обещал тебе это, получай!
– сказал он.
Матеус раскинул руки, рапира упала, и он свалился на пол. Легкая судорога пробежала по его телу, затем он замер.
– Этот готов! Я совершил правосудие... Теперь твоя очередь, ла Герш! крикнул Рено.
В другом конце залы шла молчаливая, упорная, жестокая схватка.
Дон Гаспар демонстрировал превосходный опыт обращения с оружием: он не упускал ни одного обманного движения, ни одного финта. На мгновение он уверовал в то, что легко справится с противником, совсем ещё юным Арманом-Луи, ясный, свежий цвет лица которого говорил о том, что ему не более двадцати лет, - но уже с первых выпадов он изменил свое мнение. Ловкой и твердой была его рука, уверен и быстр взгляд, рапира его целилась прямо в сердце и, чтобы попасть в цель, ему доставало и сил, и ловкости.
Капитан Гаспар д`Альбачет-и-Буитраго испробовал все свои хитрые приемы, смешивая свое испанское лукавство с внезапностями итальянского фехтования, но ничего не могло поколебать хладнокровия Армана-Луи, и шпага продолжала натыкаться на шпагу.
Слышалось лишь прерывистое, тяжелое дыхание противников, сопровождаемое глухими возгласами. Глаза соперников сверкали огнем. Арман-Луи - мертвенно-бледный, приоткрытые побелевшие губы сложены в злую, полную ненависти улыбку со сверкающими зубами. Никогда ещё Рено не видел его таким.
Пот выступил каплями на лбу Каркефу. Он приподнял кинжал и вопросительно посмотрел на г-на де Шофонтена. Рено отрицательно покачал головой.
– Тем хуже!
– прошептал Каркефу, погружая кинжал в ножны.
Однако рука дона Гаспара начинала уставать, он сделал попытку последней атаки и вдруг открылся. Шпага Армана-Луи, посланная будто бы толчком стальной пружины, вонзилась и исчезла по рукоятку в груди капитана. Струя крови обагрила руки г-на де ла Герш.
Смертно бледный, с блуждающим взглядом, капитан пошатнулся, колени его подкосились, и он рухнул лицом вниз.
Дважды он взмахивал руками, и они бессильно падали на пол, дважды он пытался приподнять голову, а потом совсем затих.
– И этот мертв!
– холодно сказал Рено.
Арман-Луи дрожал с головы до ног. Впервые от его руки была пролита кровь, впервые он убил человека. Потрясенный, он смотрел на распростертое, безжизненное тело капитана у своих ног. Его гнев сменился глубокой печалью.
Рено хлопнул Армана-Луи по плечу.
– Он жил как бандит, он умер как солдат! Большего он не заслуживает, сказал он.
– Ах, это ради вас!
– воскликнул г-н де ла Герш, поддерживая в своих объятиях пошатнувшуюся Адриен.
– Такое - всегда ради кого-то или ради чего-то!
– ответил Рено. Прочь сожаления!
– Теперь - в дорогу!
– крикнул Каркефу.
Адриен, растерянная, повиснув на руке Армана-Луи, с закрытыми глазами пересекла залу, где лежали два мертвых человека.
Оседланные лошади стояли за окном. Петерс, держа их наготове все время, пока не было Каркефу, открыл ворота трактира. Сзади, из соседнего двора, доносился до них невнятный шум голосов и бранные выкрики. И вот уже затрещины послышались за створками ворот.
– Наемники взбунтовались, - сказал Петерс.
– Руку, любезный!
– сказал Каркефу, протягивая трактирному слуге свою. Затем, вонзив шпоры в бока лошади, скомандовал:
– Теперь галопом!
– Сохрани вас Господи!
– крикнул вслед бедняга Петерс. И группа из пяти всадников вихрем вылетела на дорогу.
Взволнованные крики и суматоха позади них усилилась. И только проскакав пять или шесть лье со скоростью ураганного ветра и убедившись, что ни погони, ни других спутников, кроме окружающей тишины, у них нет, по совету Каркефу они замедлили ход.
– Я хочу этого не потому, что бояться больше нечего, но потому, что надо дать нашим лошадям время отдышаться. Он снял шляпу и стал обмакиваться ею как веером.
– Если мы выживем, - продолжал он, - я заболею.
– Слушай, - сказал ему Рено.
– Расскажи-ка нам, как тебе удалось избавить нас от нападения бандитов и раздобыть этих удивительных испанских лошадок, которые все ещё бьют копытами под нами, несмотря на бешенную скачку.
– Господин маркиз, я тоже этого не понимаю, но я все же расскажу вам обо всем. Помните, я отправился с Домиником, чтобы купить у оружейника две шпаги и снадобье у аптекаря?