Удел упыря
Шрифт:
– Ворота городские вроде и не закрывал никто, – подозрительно сощурился Микола, – пошто врешь?
– Не вру я, господа охранники, закрыты ворота! Совсем закрыты, значит. Подошел я, смотрю, а стражи уже и балки металлические кладут, и факелы вдоль стен зажигают, вот и решил, чтоб поскорее…
– Эка ты дурак, турок, – сказал Микола, – ты что, не знал, окаянный, что здесь океан? Дорога-то с другой стороны совсем.
– Не знал я, господа, не ведал, – захныкал Юсуп, прижимая руки к груди, – темно стало, ничего и не разглядишь, вот и полез. Откуда же мне знать,
– Таньга есть? – напрямую поинтересовался Алексашка, протягивая под нос Юсупу мозолистую ладонь.
– Деньги? – отстранился от ладони Юсуп. От руки исходил противный запах сырой рыбы и табака. – Денег-то как раз и нету. Зачем бедному купцу деньги в такой поздний час? Я же к дочке иду, рожает она у меня.
– Значит, нету, – вздохнул Микола, – жаль, турок, а то отпустили бы мы тебя, а так придется тебе пройти с нами.
– Это куда это? – Юсуп сделал вид, что испугался и насторожился, В личине турка ломать комедию было совсем несложно.
– Знамо куда – в Тайную Канцелярию, что при дворе городского судьи Тараха ибн Хуссейна. Там у тебя и спросят, какого ты по стене аки вша ползал, да еще и среди ночи.
– Да еще и без денег, – добавил Алексашка. Видно, сильно расстроился, что ничего заработать на бедном купце ему не удалось.
– Тарах ибн Хуссейн?! – застонал Юсуп, позволяя охранникам поднять себя за руки и взвалить свое тело на чужие плечи. Алексашка удивленно крякнул, не ожидая, видно, от тощего турка такой тяжести.
– Не надо меня к Тараху ибн Хуссейну! Тарах ибн Хуссейн – это очень плохо!
– Знамо дело, – процедил Микола, – было б хорошо, все б туда рвались.
– Тарах ибн Хуссейн ест по ночам живых младенцев и запивает их кровью молодых османских девственниц! А еще у него две головы и… и…
– Может, сам пущай идет, а то тяжелый, бес! – спросил Микола,
– Не дойти мне! – картинно захныкал Юсуп и полез было сморкаться в дорогую накидку охранника, но Алексашка живо выдернул ее из скрюченных пальцев. – На стене висел час почти! Ноги совсем затекли, а пальцы так и вовсе словно отрубленные!
– Там и отрубят! – пообещал Микола. – Если так болтать будешь, то и не только пальцы отрубят!
Неторопливо оба охранника и хромающий на обе ноги Юсуп стали удаляться от карниза и горящих факелов вдоль городской стены. Юсуп склонил голову вниз, исподлобья вглядываясь в темные дома и притаившиеся в подворотнях тени. Он хорошо различал запахи бездомных, бродяг и прокаженных, которые не представляли для него никакой опасности. Один только вид мечей охранников приводил их в неописуемый ужас, и они спешили укрыться как можно глубже в мусоре, затаиться, чтобы выжить до следующего утра.
– А Хуссейн и вправду младенцев ест? – поинтересовался через несколько минут Алексашка.
– Правда, упаси боже, – ответил Микола отнюдь не жизнерадостно. Разговаривать о всякой нечисти ночью ему, видно, не шибко-то и хотелось.
– И девственниц тоже… того?
«Какой наивный малый», – подумал Юсуп. Сам он в рассказы и сплетни не верил никогда, предпочитая слухам точную информацию. У Хуссейна, к примеру (это Юсуп знал наверняка), была застарелая язва желудка. Никаких младенцев он есть не мог хотя бы уже потому, что любое мясное блюдо вызывало в нем невыносимые боли, которые можно было заглушить лишь чистейшим вином из собственных погребов. А еще Хуссейн был евнухом, хоть тщательно это скрывал от окружающих, и поэтому девственниц не любил, как и их кровь.
– …а еще он по ночам становится на четвереньки и громко воет на луну, призывая свою давно умершую жену… – Судя по округлым глазам Алексашки, всю болтовню напарника он принимал за чистую монету. Сейчас и бояться начнет любой тени, креститься, а наутро своим дружкам будет рассказывать, как видел ночью саму Смерть, разгуливающую между тихих домов с косой наперевес и насвистывающую какую-то неизвестную, но очень страшную мелодию (вот те крест!!).
– А разве это не упыри по ночам на луну воют? – Они все дальше удалялись от черты города. Юсупу явно было с охранниками не по пути, и он, потихоньку разминая пальцы, уж было примерился поудобнее схватить Алексашку за правую ногу.
– Нет, упыри на луну не воют. Упыри в летучих мышей превращаются или попросту на метлах летают, аки ведьмы, и кровушку пьют, – покачал косматой головой Микола.
– А у нас в Назараде упыри есть? – Алексашка аж рот открыл от любопытства; Юсупа он вообще уже почти и не держал.
– А как же им не быть? Есть, конечно. Девица та, к примеру, которая около шахского дворца живет… как бишь ее там…
– Госпожа Аиша? – спросил Алексашка.
Юсуп насторожился. Видимо, с освобождением пока придется подождать. Разговор коснулся интересующей его темы. Ничего не подозревающий Микола потряс бородой:
– Точно, Аиша и есть! Упырь она, в чистом виде упырь! Народ говорит, что не только кровь сосет и на метле летает, аки ведьма, так еще и домашнюю скотину режет, чтобы колдовать! Помнишь, недавно на купца знатного, Христофора Игнатьича, что из Англицкого государства к нам приехал, порча напала? Выбежал бедняга в одних шароварах на улицу да давай кричать какие-то слова непонятные. Не по-нашенскому, а кой-чего до ума-то и доходит!
– Ну, а дальше-то что?
– Скрутили его, значит, да прямо в Тайную Канцелярию и свезли. Так вот и говорят, что именно Аиша и навела на его порчу. Любви он ее не пожелал или еще чего – то мне уже неведомо.
Юсуп усмехнулся. Бедный Христофор Игнатьич не выдержал прямого гипноза и едва не сошел с ума. Ильнур вовремя подобрал подходящее заклинание, а то бы точно свихнулся купец. Но об Аише нужно разузнать как следует, Оглядевшись, Юсуп заметил тень, быстро скрывшуюся в темном проулке.
– Или вот один посол есть, только немецкий. Гиберт, кажись, или еще как… – продолжал стращать молодого напарника Микола. – Чуть свет – сразу к Аише бежит, а выходит только к самому ужину. Бабы наши его видели: постоянно крутится вокруг нее, разговаривают об чем-то. Может, его и из татар кто видел, но они-то народ такой, что ни в жисть не скажут.