Удержать мечту
Шрифт:
– Алин, знаешь, любую боль можно вытерпеть или спрятать, - тихо сказала я и, взяв свои вещи, пошла на выход. Хотелось просто побыть одной, подумать... Возможно все, что накопилось в душе получиться выплеснуть в еще одно никому ненужное стихотворение или песню.
– Виолетта, постой!
– кто-то окрикнул меня, поэтому пришлось остановиться, но когда поняла, кто это, быстро пошла дальше, - Да стой же ты, - Ветров схватил меня за рукав куртки, заставляя притормозить.
– Чего тебе еще?
– насупившись, поинтересовалась я. Не было никакого желания с кем-либо общаться, особенно с ним.
– Не желаешь прогуляться? Возражения не принимаются, -
– Бе, ненавижу эти вечно тарахтящие повозки для людей, которые набились туда, как кильки в банку.
– Да, я тоже этого не особо люблю транспорт, разве что мотоциклы. Обожаю это пьянящее чувство свободы, когда ты будто скользишь над трассой, сжимая ногами бока стального коня, - парень так вдохновенно расписывал все прелести своего железного друга, что мне очень захотелось ощутить все те эмоции, которые он так ярко и красочно описывал, но, увы, сейчас не сезон.
Мы медленно шли по набережной, разговаривая ни о чем.
– А ты любишь ночь?
– подумав, задала интересующий меня вопрос. Я чувствовала, что стоит мне только сказать что-то не то, как он тут же закроется в себе, замкнется, и нельзя уже будет ничего исправить.
– Хм, ночь...
– он задумался, повторяя это слово. Максим будто пробовал его на вкус. Он так забавно поджимал губы, что на моем лице расплылась улыбка
– Знаешь, наверное, все-таки да. Тишина. Покой. Ночь у меня ассоциируется с тишиной, когда никого нет на улицах. Это такое время, когда ты можешь быть самим собой. Наконец-то снять эту удушающую маску, которую носишь днем, - Ветер смотрел на серую гладь реки, которая планомерно несла свои воды, но только вот куда?
– А почему ты не можешь всегда быть самим собой?
– не знаю, но вопрос как-то сам сорвался с моих губ, о чем я тут же пожалела, заметив, что голубые глаза парня потемнели и в них на миг проскользнула боль.
– Это сложно. Давай не будем об этом?
– то ли спросил, то ли сказал Макс, остановившись и облокотившись спиной об ограду, - Черт, и чего я тобой разоткровенничался?
– Иногда лучше высказаться кому-то постороннему, чем держать все в себе, - говоря это, старалась не смотреть на него, зная, что в его глазах, наверняка, застыл холодный лед. Начали зябнуть руки: вот я шоня, забыла перчатки дома. Поднеся коченеющие кисти к губам, стала дышать на них, пытаясь хоть как-то их согреть.
– Ты не посторонняя, - он произнес это едва слышно, взяв мои руки в свои, от чего мне сразу же стало теплее, - И ты, наверное, права, но я не могу пока кому-то довериться, с кем-то поделиться тем, что меня гложет, - он говорил так искренне, по прежнему сжимая мой пальцы.
– Ладно, проехали. Пойдем дальше?
– мы шли по набережной, взявшись за руки, но никто не пытался вновь заговорить, думая о чем-то своем. Нет, эта тишина не была гнетущей. Она не создавала того чувства, будто ты здесь лишний. Все было как раз наоборот: казалось, что именно так и нужно, что так правильно, но, увы, рано или поздно все кончается.
Навстречу нам неслась Амалия. Полы желтого плаща, развеваясь от ветра, показывали ее красную мини-юбку, колготки в сеточку и красивые длинные ноги.
– Макисмушка!
– взвизгнула девица, повиснув у парня на шее и оставив след от розовой помады на его щеке, - Я так скучала. Почему ты меня не подождал? А как же переезд?
– затараторила она, не обращая на меня ни малейшего внимания, но когда заметила...
– А ты что здесь делаешь?!!! Решила, пока меня нет, охомутать моего Максюшу?!!! Да знаешь что?!
– орала блондинка, собирая толпу зевак вокруг себя. Люди с интересом смотрели на бесплатный цирк, развернувшийся прямо на набережной: всем было интересно, чем же все это закончиться.
– Все это я знаю без тебя, но как говориться, Contra spem spero, - тихо прошептала я, - Прощай, Макс, - развернувшись, протиснулась сквозь толпу и едва сдерживая себя, чтобы не перейти на бег и не сбежать из этого ужасного места, быстро пошла в обратную сторону, оставляя позади себя ошарашенного Макса и довольную Амалию.
Максим.
Какой дьявол дернул меня поцеловать Ларину у всех на глазах? Не знаю, но когда она состроила невинные глазки, хлопая меня по плечу, да в совокупности тем, что сказала... В меня вселился бес какой-то: захотелось коснуться ее нежных губ, вновь почувствовать их неповторимый вкус, что я, собственно, и сделал. Ее руки, словно лианы, оплели мою шею, стараясь притянуть ближе, углубить поцелуй. Аккуратно провел кончиком языка по ее нижней губе... Ее стон, ставший музыкой для моих ушей. Так и хотелось сейчас схватить девушку в охапку и унести туда, где мы останемся только вдвоем. Мои руки заскользили ниже, сдавливая ее...хм... попу...
– Хм, а мы вам не мешаем? В принципе, можем и уйти, - раздался рядом голос Алинки, которая, видимо, с интересом наблюдала за развернувшимся действием. Мы с Лариной, как ошпаренные отскочили друг от друга.
– Нет, - ответил я, глядя на Виолетту, которая с грустью посмотрела на меня, а потом быстро отвернулась
– Делимся по шесть человек на каждую сторону, - произнесла она, делая вид, что ничего не произошло. Это задело, причем больше, чем я ожидал. Да что происходит? Почему эта взбалмошная девчонка меня волнует? Почему сердце, как ошалелое, стучит в ее присутствии? Почему хочется спрятать ее ото всех бед и напастей, прижать к себе и никогда не отпускать? Не знаю! Потом разберусь, а сейчас, главное - игра. Виолетта уже страховала девчонку, которая, видимо, первый раз видит поставленную подачу. И с этим...хм... сбродом нам предстоит играть? Не дай бог!
– Ларина, у тебя что, руки не из того места растут?! Мяч отбить уже не можешь! Правильно Сан Саныч сделал, что вышиб тебя из команды!
– заорал я, приближаясь к ней все ближе и ближе.
– Нет. Извини, конечно, но ты идиот слепой! Скажи мне, лучший ты наш игрок, как я могу с задней линии ставить блок, м? Не знаешь? Вот и я не знаю. Так что, будь добр, прекращай свои наезды. Никто не виноват, что ты ходишь злой, как черт, из-за того, что Амалия тебя не может удовлетворить!
– зло бросила она, - И если ты помнишь, то после моего ухода команда распалась, оставив Кеглова и Блонди наедине друг с другом, а так же мячом и сеткой!
– на миг в ее орехово-карих глазах мелькнула боль, которую девушка тут же постаралась скрыть. Неужели из-за моих слов? Прости, прости меня! Я не хотел тебя ранить, но... так надо
– Знаешь что, Ларина?
– сквозь зубы процедил я, едва сдерживаясь, чтобы не обнять девушку, утешить ее.
– Чего тебе, милый мой Ветерок?
– с издевкой поинтересовалась Ви, разминая кисти руку. Вот такое вот ее обращение окончательно вывело меня из себя.
– Предлагаю пари, - сорвалось с моих губ, о чем позже уже успел пожалеть.
– В чем его суть?
– вон даже Скворцов, находящийся на другом конце площадки прекратил паясничать и стал прислушиваться.