Удивительная история освоения Земли
Шрифт:
Памятник Магеллану в городе Пунта-Аренас (Чили)
Когда измотанные и голодные путешественники наконец вырвались на оперативный простор, оставив за кормой теснины извилистого пролива и неумолкающий прибой, с грохотом разбивающийся о скалистые берега Огненной Земли, Магеллан принял решение плыть на север, чтобы как можно скорее распрощаться с промозглыми штормовыми широтами, где свирепые морозы пробирали непривычных южан до костей. Примерно в середине декабря адмиралу показалось, что он уже поднялся достаточно высоко, и приказал взять курс на северо-запад, надеясь таким образом достичь в ближайшее время заповедных Молуккских островов. Сначала верный и надежный пассат благоприятствовал путешественникам, но затем их занесло в район экваториального штилевого пояса, где истрепанные паруса немедленно повисли как тряпки, а впереди лежал простирающийся до горизонта равнодушный океан, неподвижный и раскаленный, как суп в тарелке. Солнце палило немилосердно,
Мы питались сухарями, но то были уже не сухари, а сухарная пыль, смешанная с червями. Она сильно воняла крысиной мочой. Мы пили желтую воду, которая гнила уже много дней. Мы ели также воловью кожу, покрывающую грот-рей, чтобы ванты не перетирались; от действия солнца, дождей и ветра она сделалась неимоверно твердой. Мы замачивали ее в морской воде в продолжение четырех-пяти дней, после чего клали на несколько минут на горячие уголья и съедали ее. Мы часто питались древесными опилками. Крысы продавались по полдуката за штуку, но и за такую цену их невозможно было достать.
Однако хуже всех этих бед была вот какая. У некоторых из экипажа верхние и нижние десны распухли до такой степени, что они не в состоянии были принимать какую бы то ни было пищу, вследствие чего и умерли. От этой болезни умерло девятнадцать человек, в том числе и великан (патагонец. – Л. Ш.), а также индеец из страны Верзин (Бразилия. – Л. Ш.). Из числа тридцати человек экипажа переболело двадцать пять, кто ногами, кто руками, кто испытывал боль в других местах, но здоровых оставалось очень мало. Я глубоко уверен, что путешествие, подобное этому, вряд ли может быть предпринято когда-либо в будущем.
Над экспедицией тяготел какой-то злой рок: пока все новые и новые жертвы цинги уходили за борт, зашитые в неподатливую парусину, флотилия Магеллана исправно скользила мимо живописных тропических островов, где путешественников ожидали не только экзотические фрукты и холодная ключевая вода, но и нежное мясо, исходящее горячим соком и распространяющее восхитительный аромат. Странным образом испанцы миновали зеленые берега плодородных архипелагов (чуточный клочок необитаемой земли по имени Сан-Пабло, где истомившиеся мореплаватели нашли только птичьи яйца, не в счет) и вновь погрузились в густую синеву бесконечных водных пространств, уходящих в туманную неизвестность. Маленькому адмиралу хронически не везло, ибо острова Туамоту, где он мог встать на якорь и перевести дух, незримо промелькнули по левому борту его разбитой флотилии. На протяжении почти четырех месяцев Магеллан и его спутники не видели ничего, кроме воды. Была съедена не только обивка грот-рея, но и вся вообще кожа, какую удалось отыскать на судах, включая сапоги и кожаные пояса. Корабельные крысы сделались изысканным лакомством, а некоторые обезумевшие от голода моряки пытались даже поедать мертвецов, благо их было более чем достаточно.
И только в самом начале марта 1521 года путешественникам наконец открылся цветущий архипелаг, напоминающий библейский Эдем: верткие лодки на берегу, которые совершенно очаровали испанцев скоростью хода и небывалой маневренностью (они впервые увидели суда с балансиром), опрятные хижины на сваях и гостеприимные рощи кокосовых пальм. По всей вероятности, это был остров Гуам из группы Марианских островов. Антонио Пигафетта свидетельствует:
Капитан-генерал намеревался было сделать стоянку около большого острова, чтобы запастись свежей водой, но он не мог выполнить своего намерения, потому что жители этого острова забирались на корабли и крали там все, что было под руками, мы же не могли защититься от них. Наши решили было уже спустить паруса и высадиться на берег, но туземцы весьма ловко похитили у нас небольшую лодку, прикрепленную к корме флагманского судна.
Чем закончился инцидент, неизвестно, но Пигафетта рассказывает, что бойкие темнокожие аборигены отличаются высоким ростом, великолепно сложены, красят зубы в черный цвет и носят самый минимум одежды – плетеные фартучки вокруг бедер из пальмовых листьев. Балансирные лодки туземцев он тоже не обошел вниманием, специально отметив, что эти голые невежественные дикари замечательно управляются с косым латинским парусом.
Через полторы недели экспедиция достигла Филиппинских островов, которые были тогда неизвестны в Европе. Здесь адмирал решил устроить продолжительную стоянку, чтобы путешественники могли восстановить здоровье и как следует отдохнуть. Испанцев ожидал радушный прием. Столы ломились от изысканных блюд, а красочные фейерверки, пышные церемонии и показательные бои непрерывной чередой сменяли друг друга. На острове Себу Магеллан заключил кровный союз с местным вождем, крестил его в католичество и даже уговорил его присягнуть на верность императору Карлу. Казалось, торжественным приемам не будет конца, но тут адмирал, взбудораженный небывалым успехом и ослепительными перспективами, совершил роковую ошибку. Вынашивая честолюбивые планы по колонизации богатейших земель, он необдуманно вмешался в запутанные межплеменные распри. Чтобы еще больше расположить к себе вождя Себу, он решил преподнести ему в подарок соседний остров Мактан и создать на Филиппинах католическое королевство во главе с себуанским правителем. Более того, желая произвести максимальный эффект и воочию продемонстрировать силу испанского оружия, Магеллан даже отказался от военной помощи себуанцев. С небольшим отрядом солдат он высадился на Мактане, произнес короткую речь, напомнив им о подвигах Кортеса, в пух и прах громившего многотысячные ацтекские армии, и сам повел бойцов в атаку. Этот опрометчивый поступок стоил ему жизни. В ожесточенной схватке с островитянами испанцы потерпели сокрушительное поражение, а Магеллан был убит. Это случилось 27 апреля 1521 года.
А затем события повернулись совершенно неожиданным образом. Вождь острова Себу все-таки вмешался в битву и прикрыл отступление испанцев, но через короткое время продал своих верных союзников, что называется, с потрохами. Сегодня трудно сказать, какими мотивами он руководствовался, но, пригласив на торжественный обед капитанов двух кораблей, он приказал убить сопровождавших их матросов. Одним словом, испанцам надо было срочно уносить ноги, а поскольку людей оставалось раз-два и обчелся, «Консепсьон» пришлось сжечь. Экспедицию возглавил Хуан Себастьян де Эль-Кано, и два ветхих суденышка – «Тринидад» и «Виктория», не злоупотребляя более непредсказуемым гостеприимством филиппинцев, подняли якоря и вышли в открытое море. Примерно через семь месяцев, в ноябре 1521 года, путешественники достигли наконец Молуккских островов – официально заявленной цели кругосветки (столь долгое плавание объясняется тем, что испанцы, по мнению некоторых исследователей, промышляли пиратством в морях Зондского архипелага), где взяли на борт большой груз пряностей. Уже в декабре они планировали отплыть на родину, но этим надеждам не суждено было сбыться, ибо человек предполагает, а бог, как водится, располагает. Неожиданно выяснилось, что многострадальный «Тринидад» протекает как решето и только чудом держится на плаву, поэтому его пришлось оставить на Молукках. А вот «Виктории» повезло чуть больше: ее с грехом по полам подлатали, заменив пришедшие в негодность части такелажем и рангоутом с брошенного на произвол судьбы «Тринидада». По сути дела, из двух кораблей собрали один, и сметанный на живую нитку флагман неуклюже отшвартовался, оставив за кормой уютную гавань, которая уже давно находилась в руках португальцев. Началась изнурительная и полная лишений девятимесячная одиссея «Виктории» через Индийский океан.
На 40° южной широты, в неспокойных водах около мыса Доброй Надежды, судно лишается фок-мачты, но упрямо продолжает путь. Искалеченный корабль дышит на ладан и плохо слушается руля, а ветхие шпангоуты превратились в труху, и поэтому измотанный экипаж вкалывает круглые сутки: матросы или суетятся возле помп, откачивая воду из трюма, или без устали конопатят дырявый гнилой корпус. Суровая Атлантика отнеслась к путешественникам благосклонно, и 6 сентября 1522 года видавшая виды каравелла кое-как вползла в гавань Сан-Лукар, бросив якорь в устье Гвадалквивира. Когда три года назад импозантная «Виктория» готовилась уйти в кругосветное плавание, это было прочное и надежное судно, окрашенное в веселенький желтый цвет. Боже, во что она превратилась сейчас! На рейде Сан-Лукара качалась на волнах облезлая гнилая посудина с вдребезги разбитой бизанью, сломанной на одну треть, драными парусами и провалившейся палубой. Фок и грот, не единожды латанные, собраны из разномастных обломков и держатся на честном слове. Команда оказалась под стать кораблю. Когда неуклюжая шлюпка ткнулась носом в мокрый песок, на берег ступили 18 человек – немытых, босых, беззубых, в истлевших лохмотьях и со свечами в руках. Заросшие нечистыми бородами до самых глаз, они двинулись к ближайшей церкви, чтобы принести покаяние святой Марии Антигуа. Грех был велик: плывя с востока на запад, они пересекли в Тихом океане линию перемены дат и тем самым на целые сутки опередили календарь. А за такие фокусы по головке не гладят, ибо на протяжении полутора лет наши благочестивые христиане неверно отмечали воскресенья и церковные праздники.
Груз пряностей, доставленный «Викторией», в значительной мере окупил расходы на экспедицию, а Хуан Себастьян де Эль-Кано получил звание рыцаря, щедрую пожизненную пенсию и роскошный герб, на котором, помимо всего прочего, красовались две скрещенные палочки корицы, гвоздика и земной шар, опоясанный девизом «Ты первый обошел вокруг меня». А вот о маленьком хромом адмирале, сгинувшем на далеких островах во славу Испании, как-то очень быстро забыли. К сожалению, так устроен мир: если на карту ставятся государственные интересы, то кому какое дело до нищего португальца, кости которого давным-давно истлели в чужих краях? Правда, Эль-Кано счастливчиком тоже не назовешь, да и с пенсией у него вышла незадача.
П. Ланге пишет:
В сопровождении двух вооруженных телохранителей, ибо он жил теперь под постоянной угрозой покушений со стороны португальцев, он часто появлялся при дворе и в конторах королевских учреждений, где тщетно добивался выплаты ежегодной пенсии в 500 дукатов, обещанной императором. В конце концов в 1525 году он принял участие в экспедиции Гарсии Хофре де Лоайсы, которая на семи кораблях должна была повторить плавание Магеллана к «Островам пряностей», но окончилась провалом. Эль-Кано, бывшему в бухте Сан-Хулиан в числе мятежников, а потом удостоившемуся чести завершить самое смелое начинание в истории человечества, не было суждено совершить второе кругосветное плавание. Он умер в Тихом океане.
В 1529 году император Карл V отказался от своих притязаний на Молуккские острова (где португальцы, между прочим, обосновались раньше испанцев) и уступил их португальской короне за 350 тысяч дукатов.
Потомки оценили величие подвига Магеллана по достоинству. Он окончательно доказал шарообразность Земли и воплотил в жизнь голубую мечту Колумба достичь Востока, плывя на запад. Он установил, что Южное море Васко Нуньеса де Бальбоа – это не залив Индийского океана, а самостоятельный океан, превышающий по площади всю земную сушу. Это необозримое водное пространство равно всем другим океанам, вместе взятым, и занимает треть поверхности Земли. Если до исторического плавания Магеллана открытый Колумбом Новый Свет нередко рассматривали как восточную оконечность Азии, то теперь стало ясно, что он представляет собой отдельный континент, рассекающий Мировой океан по направлению с юга на север. Наконец, экспедиция Магеллана распахнула новые горизонты, а экзотические дальневосточные товары – гвоздика, перец, мускатный орех, шелка и фарфор – сделались заурядным объек том купли-продажи на международном рынке. И мы не сильно погрешим против истины, если скажем, что плавание Магеллана – высочайшее достижение в истории Великих географических открытий. Об этом замечательно написал Стефан Цвейг.