Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции
Шрифт:
— Лети быстрее, Пушинка! Зови сюда Акку и диких гусей! — закричал он.
Услыхав эти слова, орел тут же утихомирился.
— Кто называет здесь имя Акки? — спросил он.
А увидав Малыша-Коротыша и заслышав гоготанье диких гусей, он взмахнул крыльями.
— Скажи Акке, что я никак не ожидал встретить ее или кого-нибудь из ее стаи здесь, в открытом море! — заклекотал он и, гордо паря в воздухе, быстро улетел прочь
— Это тот самый орел, который однажды отнес меня обратно к диким гусям! — удивленно глядя ему вслед, сказал мальчик.
Дикие гуси намеревались пораньше улететь со шхеры, но вначале
— Поклон от твоих сестриц! — молвила она. — Они не смеют показаться на глаза диким гусям, но просили напомнить тебе, чтобы ты не улетала со шхеры, не повидавшись со старым рыболовом!
— И правда, надо его навестить! — всполошилась Пушинка.
Но она была уже так напугана, что не решилась отправиться одна, и попросила белого гусака с Малышом-Коротышом проводить ее до рыбачьей хижины.
Дверь была отворена настежь. Пушинка вошла в хижину, а спутники ее остались за дверью. Через секунду они услыхали, что Акка подает знак отправляться в путь, и позвали Пушинку. Серая гусыня вышла из лачуги и помчалась вместе с дикими гусями со скалистого островка.
Они пронеслись уже довольно далеко над шхерами, когда мальчику вдруг показалось странным, как летит дикая гусыня. Пушинка летела обычно тихо и легко. А эта гусыня с шумом рассекала воздух тяжелыми ударами крыльев.
— Акка, вернись! Акка, вернись! — закричал мальчик. — Это не та гусыня! Это — вовсе не Пушинка! С нами летит Прекраснокрылая!
Не успел он произнести эти слова, как серая гусыня издала такой отвратительный и злобный крик, что все поняли, кто она. Акка и другие гуси повернулись к ней, но серая гусыня, кинувшись к белому гусаку, схватила Малыша-Коротыша и, держа его в клюве, ринулась прочь.
Началась стремительная охота среди шхер. Прекраснокрылая летела быстро, но дикие гуси уже настигали ее, и у нее не оставалось надежды ускользнуть.
Внезапно они увидели, как внизу, с моря, курится вверх легкий белый дымок; до них долетел звук выстрела. Разгорячившись, гуси не заметили, что мчались прямо над лодкой, где сидел какой-то одинокий рыбак.
Выстрел, правда, не задел никого, но как раз здесь, над лодкой, Прекраснокрылая раскрыла клюв и выронила Малыша-Коротыша в море.
XXXVII СТОКГОЛЬМ
Суббота, 7 мая
Несколько лет тому назад служил в Скансене, [40] гигантском парке под Стокгольмом, где собрано столько разных диковин, невысокий старичок по имени Клемент Ларссон, родом из Хельсингланда. А в Скансен он пришел, чтоб подзаработать, играя на своей скрипке старинные народные песни. Но за скрипку он брался чаще всего только после обеда. Утром же обычно сидел сторожем в одном из чудесных крестьянских домов, что свезли в Скансен со всех концов страны.
40
Скансен — этнографический музей-парк под открытым небом, основанный в Стокгольме на острове Юргорден в 1872 г. Артуром Хаселиусом (1833–1901).
Сначала Клемент думал,
Однажды после полудня, в начале мая, у Клемента выдалось несколько свободных часов. День стоял погожий, и старик отправился погулять по крутому склону, который ведет вниз со Скансена. И встретил там рыбака со шхер, который шел с плетеным мешком за спиной. Этого молодого бойкого парня Клемент видел уже не в первый раз. Рыбак обычно приходил в Скансен и приносил морских птиц, которых ему удавалось поймать.
На этот раз рыбак, остановив старика, спросил, дома ли управитель Скансена; Клемент ему ответил и в свою очередь полюбопытствовал, какая на этот раз добыча у рыбака в мешке.
— Можешь сам поглядеть, Клемент, — ответил рыбак, — если в благодарность за это дашь мне добрый совет — сколько можно запросить за эту диковину.
И он протянул мешок Клементу. Тот заглянул туда раз, потом другой, и в испуге отпрянул назад.
— Боже ты мой, Осбьёрн! — воскликнул он. — Откуда он взялся?
Клементу тотчас вспомнилось, как в детстве матушка рассказывала ему о малом народце, о домовых, которые живут под половицами в доме, и стращала — мол, ничего нельзя брать без спросу или быть неслухом, а не то домовые рассердятся. Когда же Клемент вырос, он счел, что матушка придумала всех этих маленьких человечков-домовых, чтобы держать сына в узде. А теперь, выходит, матушка вовсе ничего не сочиняла, ведь в мешке Осбьёрна лежал самый настоящий домовой!
В душе Клемента еще жили остатки детских страхов, и когда он заглянул в мешок, то почувствовал, как по спине у него забегали мурашки. Осбьёрн заметил, что старик боится, и рассмеялся. Однако Клементу было не до смеха.
— Расскажи мне, Осбьёрн, где ты его раздобыл? — серьезно попросил он.
— Я вовсе не искал его, поверь мне, — сказал рыбак. — Он сам невесть откуда взялся. Я вышел в море на рассвете и захватил с собой в лодку ружье. Только я успел отчалить от берега, вижу — летят с востока дикие гуси и отчаянно так гогочут. Я выстрелил, но промахнулся и ни в одного из них не попал. А вместо гусей шлепнулся вниз вот этот человечек. Он упал в воду так близко от лодки, что мне оставалось только протянуть за ним руку.
— Но ты не подстрелил его, Осбьёрн?
— Да нет же, он цел и невредим! Правда, выкупавшись в море, он, сдается, немного не в себе. Ну, я изловчился и парусиновой ниткой связал ему руки и ноги, чтоб он не смог удрать. Видишь ли, я сразу подумал: эта диковина ну прямо для Скансена!
Удивительно, но, услышав от рыболова, как он поймал малыша, Клемент не на шутку испугался. Ему пришло на память все, что он в детстве слышал о маленьком народце, о том, как он добр к друзьям и как мстит недругам. Матушка сказывала, будто тем, кто пытается удержать домового в неволе, несдобровать.