Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса

Дикие гуси направились прямо на восток. Вначале, казалось, все было почти таким же, как у озера Меларен. Сперва они летели над фабриками и мастерскими. Затем на берегах опять появились виллы, а на воде шхуны и пароходы, но теперь уже они приходили с востока и плыли на запад, прямо к городу.

Дикие гуси полетели дальше, и вместо узких заливов и бухточек озера Меларен да мелких островков перед ними раскинулись более обширные воды и более крупные острова. Суша отодвинулась куда-то в сторону и вскоре, казалось, исчезла. Растительность сделалась

более скудной, лиственные деревья более редкими, их вытеснили сосны. Вилл больше не было, зато появились крестьянские домики и рыбачьи хижины.

Дикие гуси летели все дальше и дальше. Им уже больше не встречались крупные заселенные острова, лишь бесчисленное множество мелких шхер было рассеяно по воде. Уже не узкие тесные заливы и не островки, а огромное безбрежное море расстилалось перед гусиной стаей.

Дикие гуси опустились на скалистый островок, и тут мальчик обратился к Пушинке:

— Что это за большой город, над которым мы пролетали?

— Не знаю, как зовется он среди людей, — ответила Пушинка. — Мы, серые гуси, называем его Город, который плавает на воде.

СЕСТРЫ

У Дунфин-Пушинки было две сестры: Вингшён — Прекраснокрылая и Гюльдёга — Златоглазая. Сильные, умные птицы, они, однако, не отличались ни таким мягким, пушистым и блестящим оперением, как у Пушинки, ни таким милым, кротким нравом. Они были еще маленькими желтыми гусятами, когда поняли, что и родителям их, и родичам, и даже доброму рыболову Пушинка больше по душе. И сестры с детства возненавидели ее.

Когда дикие гуси приземлились на шхере, Прекраснокрылая и Златоглазая как раз паслись на маленькой зеленой лужайке неподалеку от берега и сразу же увидели чужаков.

— Глянь-ка, сестрица Златоглазая, какие великолепные дикие гуси разгуливают по нашему островку, — молвила Прекраснокрылая. — Мне редко приходилось видеть птиц с такой дивной осанкой. Глянь-ка, среди них есть и белый гусак! Видала ты кого-нибудь красивее? Он может свободно сойти за лебедя!

Златоглазая согласилась с сестрой и предположила, что это, по-видимому, какие-то знатные чужеземцы прибыли на их островок. Но вдруг, запнувшись на полуслове, она воскликнула:

— Сестрица Прекраснокрылая, сестрица Прекраснокрылая, ты не видишь, кто прилетел вместе с ними?

Тут Прекраснокрылая тоже узнала Пушинку и застыла на месте с разинутым от изумления клювом.

— Неужели это она? — наконец придя в себя, прогоготала Прекраснокрылая. — Не может быть! Как она затесалась в такое знатное общество? Она давно должна была подохнуть с голоду на Эланде!

— Хуже всего, что она может наябедничать батюшке с матушкой, рассказать им, как мы со всей силой налетели тогда на нее и вывихнули крыло, — молвила Златоглазая. — Кончится тем, что нас сгонят со шхеры!

— Жди беды, раз эта балованная молодка вернулась назад, — злобно прошипела Прекраснокрылая. — Поначалу, пожалуй, умнее всего сделать вид, будто мы ей очень рады. Она ведь

ужасно глупа и, верно, даже не догадалась, что мы ее толкнули нарочно.

Пока Прекраснокрылая и Златокрылая гоготали, решая, как им быть, дикие гуси стояли на берегу, расправляя крылья после перелета. Потом они длинной вереницей поднялись на скалистый берег, к расселине в скале, где, как сказала Пушинка, обычно паслись ее родители.

Родители Пушинки были чудесные почтенные птицы. Жили они на островке дольше всех других и всегда помогали советом и делом всем вновь прибывшим. Они тоже видели, как прилетели дикие гуси, но не узнали в их стае Пушинку.

— Вот чудеса, что дикие гуси приземлились как раз на нашей шхере! — сказал хозяин гнезда, отец Пушинки — Замечательные птицы, видно по полету! Но где найти пастбище для такой большой стаи?

— Не так уж у нас и тесно! — молвила его жена, кроткая и добрая, как Пушинка. — Неужто мы не сможем принять как положено этих нежданных гостей?

Когда стая во главе с Аккой приблизилась, родители Пушинки вышли ей навстречу. И только собрались было сказать «Добро пожаловать на наш островок!», как со своего места в хвосте стаи взлетела Пушинка и, опустившись между родителями, вскричала:

— Батюшка! Матушка! Это я! Разве вы не узнаете меня? Я — Пушинка!

Старые гуси не сразу поверили своим глазам, но потом, разумеется, узнали дочь и несказанно обрадовались. Пока дикие гуси, Мортен-гусак, да и сама Дунфин-Пушинка наперебой рассказывали, как она была спасена, прибежали Прекраснокрылая и Златоглазая. Еще издали они стали кричать «Добро пожаловать!» и делали вид, будто страшно радуются возвращению Пушинки, так что та была искренне растрогана.

Диким гусям пришлось по душе на шхере, и они решили отправиться в путь на следующее утро. Тут сестры спросили Пушинку, не хочет ли она поглядеть, где они собираются вить гнезда. Пушинка согласилась и последовала за ними. Места, которые выбрали себе сестры, были прекрасные — укромные и хорошо защищенные.

— А где поселишься ты, Пушинка? — спросили они.

— Я? — удивилась молодая гусыня. — Я и не думаю оставаться на шхере. Я полечу с дикими гусями на север, в Лапландию.

— Жаль, что ты нас покидаешь! — притворно вздохнули сестры.

— Я охотно осталась бы с вами и с родителями, — сказала Пушинка, — но я уже обещала большому белому гусаку выйти за него…

— Что? — зашипела от злости Прекраснокрылая. — Тебе достанется в мужья белый красавец гусак? Но это же: — Тут она осеклась, потому что в этот миг Златоглазая больно толкнула сестру.

Да, было о чем посудачить злым сестрам в то утро! Они выходили из себя оттого, что у Пушинки такой красавец жених, белый гусак. Сами они, правда, тоже уже обручились, но их женихи были самые заурядные серые гуси. После Мортена-гусака собственные женихи показались сестрам такими уродливыми и простоватыми, что им больше и глядеть-то на них не хотелось.