Удивительное путешествие Полисены Пороселло
Шрифт:
– А может быть, в твоей шкатулке есть еще что-нибудь, что нам поможет? – подсказал Бернард.
Полисена сходила за шкатулкой, которую прятала под матрасом у больного, – у нее в переполненной комнате не было даже собственного уголка.
Положила его на верстак рядом с кораллами, открыла…
– А что это за черная ткань? – тут же спросил Бернард, и в глазах у него появилось оживление.
– Не знаю. Я даже не знаю, ткань это или кожа. Потрогай-ка: жесткая и гладкая, как пергамент.
Бернард взял ее в руки, поднес к лицу, понюхал.
– Смола, – сказал он. – Сосновая
– Тут какие-то белые пятна, похоже на рисунок, – заметила Полисена.
Бернард кивнул. Потом приложил палец к губам и взял сестру за руку. Они вернулись в дом. К счастью, кроме больного, все еще без сознания, и спящего в колыбели младенца, никого не было: все разошлись по своим делам.
Бернард приблизился к братишке и с крайней осторожностью, чтобы не разбудить, приподнял его. На дне колыбели лежала служившая простынкой выцветшая тряпка.
– Вынь ее оттуда! – сказал Бернард, придерживая ребенка руками. Полисена послушалась, и из-под куска материи показалось что-то черное, жесткое, очень похожее на кусок из шкатулки.
– Сколько я себя помню, мачеха всегда его использовала, чтобы не протекал матрас в колыбели. А до нее его использовала моя мать. Он всегда был у нас в доме. Давай, не смотри на него как зачарованная. Лучше вытащи его и положи на место простыню, а то карапуз проснется.
Полисена вытащила черную ткань. Этот кусок был намного больше размером, чем у нее, и на нем тоже были белые пятна, которые, казалось, составляли какой-то рисунок.
Они положили на место ребенка – он продолжал спать – и вернулись со своим трофеем в маленькую мастерскую.
Бернард освободил место на верстаке, расстелил на нем большой кусок ткани, разгладил его рукой и приложил к нему второй отрезок. Попробовал с разных сторон: они полностью сходились.
– Лик смерти! – испуганно воскликнула Полисена.
– Это череп, – поправил ее брат, – череп и две скрещенные кости, белые на черном фоне. Флаг пиратского корабля!
Но это новое открытие, вместо того чтобы сдернуть завесу с тайны, опустило ее еще ниже. Что делал зловещий флаг в доме мирного рыбака? И почему его сделали непромокаемым, разве нельзя было положить в колыбель какое-нибудь другое полотно? И зачем отцу надо было отрывать от него кусок и класть его в пеленки новорожденной дочки, которую он собирался бросить на произвол судьбы? Уж конечно, не с той же целью, с которой его постелили в колыбель. Кусок из шкатулки был слишком мал, его бы не хватило даже на половину детского тюфячка. Зачем же тогда? Неужели по рыбке, в случае чего, ее нельзя было узнать?
Брат и сестра были настолько заняты рассуждениями о новом открытии, что не услышали решительных шагов, под которыми захрустел сначала песок, потом ветки у порога. Оплеуха, от которой затрещала голова и загорелись уши, застала Бернарда врасплох.
– Смотри-ка! – послышался раздраженный голос мачехи. – Из-за вас сопляк записает весь матрас. Но я-то заставлю вас вытирать его языком. А ну говорите, почему вытащили из люльки вощеное полотно?
Она снова замахнулась на Бернарда, но Полисена бросилась на защиту брата и встала между ним и мачехой.
– Это я! – сказала она. – Он ни при чем. И вообще, Вы, синьора, не имеете права так его бить. Я расскажу все нашему отцу, когда он придет в себя!
– Нашему отцу? Что ты такое несешь? Чей это он «наш»?
Полисена так разозлилась, что забыла обо всякой осторожности. С вызывающим видом она рассказала о монашках, шкатулке, коралловой рыбке, о том, что отец узнал ее перед тем как потерять сознание. Она думала, что теперь ей с большим правом удастся защитить Бернарда, заботиться о больном и оставаться в доме до его выздоровления.
Но результатом ее длинной речи был увесистый подзатыльник, и не столько от боли, сколько от неожиданности ей стало трудно дышать: ведь ее никогда еще не били взрослые.
– Значит, на меня свалилась еще одна падчерица! – глумилась над ней женщина. – Так вот почему ты пожаловала к нам без приглашения! И что ты надеялась найти, глупая, – свою долю наследства? Я тебе дам наследство, соплячка, – ты же теперь член семьи!
Она схватила Полисену за волосы и с силой встряхнула ее. Сдавив ей руку, впиваясь в нее ногтями, пинком отшвырнула к стене. Взяла за ножки скамейку и угрожающе замахнулась на девочку.
– А ну, кто здесь командует?
– Вы, – в ужасе промолвила Полисена.
– Я – это кто?
Бернард, который, не в силах был ничего предпринять, тер ушибленную щеку, одними губами подсказал ей нужное слово.
– Вы… мама.
– Вот-вот. Умница. Если не хочешь попробовать вкуса плети, старайся быть послушной дочкой.
Глава пятая
Судя по всему, мачеха поверила рассказу Полисены. Она, однако, не проявляла ни малейшего интереса ни к тому, при каких обстоятельствах от нее отказались, ни к пиратскому флагу, который неизвестно как попал в детскую колыбель.
– То, что произошло в этом сарае до моего прихода, меня не касается, – заявила она, не скрывая презрения к прежней хозяйке дома. А касалось ее, мол, то, что вся эта подозрительная история не принесла никакой пользы, кроме как новый рот, который нужно прокормить, чем она и попрекала без конца Полисену.
И это было неправдой, потому что Лукреция по-прежнему отдавала подруге по два-три флорина, заработанных представлениями, и их с избытком хватало не только на пропитание Полисены, но и на лекарства больному, а также на хлеб и молоко для малышей и для поросенка.
Но мачеха делала вид, что этого не замечает, и продолжала твердить, что Полисена – дармоедка и пора бы ей наконец чем-нибудь заняться, чтобы зарабатывать на жизнь.
Узнав, что девочка не чужая, а член семьи, мачеха тут же решила: то же самое относится и к поросенку. Она долго раздумывала, не зарезать ли его сразу для жаркого.
– Никогда не доводилось поесть такого нежного мяска, – говорила она, и у нее изо рта текли слюнки. – Его, конечно, на всех не хватит. Надо положить в кастрюлю побольше картошки, тогда старшие смогут макать ее в соус.