Удовольствие во всю длину

Басыров Марат

Подойдя поближе, он рассмотрел то, над чем склонялся мальчуган.

– Сыграем? – Пацан поднял веснушчатое лицо.

Сапрыкин удивился еще больше.

Потом, ни слова не говоря, сел напротив.

Настольный футбол казался хрупкой нелепой игрушкой. Сапрыкин пальцем-сосиской оттянул своего игрока и отпустил пластмассовую фигурку. Пружина под ним разогнулась, и раскрашенный мячик полетел куда-то в угол площадки.

Пацан выстрелил своим игроком и забил.

– Один ноль, – сказал он и передвинул на табло колесико.

Стало еще печальнее. Ко всему очень хотелось

выпить.

– Бей, – кивнул ему пацан, двигая туда-сюда своим пластмассовым вратарем.

Сапрыкин посмотрел на игрушечного голкипера, который раскинул руки, будто собирался кого-то обнять, и снова оттянул игрока. Пружинка лопнула, и игрок с металлическим стуком хлопнулся оземь.

Сердце Сапрыкина неприятно екнуло.

Мальчик внимательно посмотрел на него.

Сапрыкин с надвигающимся ужасом глядел в светло-серые глаза мальчика, в один божий миг все постигая. Он был не готов к этому, и руки его дрожали.

– Ты проиграл, – тихо произнес пацан, отводя взгляд.

Сапрыкин хотел что-нибудь сказать, хотя бы одно слово, но тут из-за его спины вышла жена.

– А я что тебе говорила, – грустно сказала она. – Горе ты мое, горюшко. Давай-ка домой.

Он встал на ноги и пошел за ней.

Начался дождь.

Космос

1

Санька и Колька – космонавты. Полчаса назад они высадились на незнакомой планете. Идти нелегко, каждый шаг дается с трудом. Хочется пить и материться.

– Можно я поматерюсь? – говорит Санька.

Колька важно кивает.

– Давай.

Санька скороговоркой выдает тираду нецензурных слов. В том же порядке, что и всегда, но от этого их незримая сила, от которой становится щекотно в животе, не ослабевает.

– Теперь ты, – говорит он Кольке.

Вместо этого тот молча достает из кармана мятый тюбик. Отвинчивает пластмассовый колпачок и подносит к губам. Давит пальцами – рот наполняется сладким киселем.

– Кайф, – говорит Колька, глотая.

– Оставь немного, – просит Санька, состроив жалобную гримасу.

Колька милостиво передает приятелю наполовину выжатый тюбик.

– Только не выкидывай, – предупреждает он.

– Я знаю, где их много, – говорит Санька.

2

Колька сидит в пустом мусорном контейнере. «Вот она, ракета, – сказал Санька, когда они подошли ближе и, открыв крышку, заглянули внутрь. – Сегодня полетим». – «Сегодня или никогда», – согласился Колька.

Контейнер совсем новый, его привезли утром. Он стоит поодаль от остальных. Колька сидит в нем уже давно и ждет Саньку. Становится холодно. Он осторожно приподнимает крышку и видит звезды. Их так много, что у Кольки захватывает дух. Он мелко дрожит и не может оторвать от них глаз. Затем снова садится на дно, обхватывая руками согнутые в коленях ноги.

Через какое-то время ракета отрывается от земли и устремляется к звездам. Она дрожит вместе с Колькой – если он сейчас снова откроет крышку, то запросто вывалится прямо в открытый космос. Ему страшно – никогда в жизни он

не чувствовал себя так одиноко. Чтобы подбодриться, он начинает материться. Сначала про себя, произнося мат, как молитву, потом шепотом, как заклинание.

К контейнеру подбегает псина и, обнюхав металлический бок, задирает заднюю лапу.

3

Колька наказан. Родители ушли на работу, но обещали добавить по приходу. Более того, он заперт на ключ. Колька бродит по квартире, тоскливо глядя на часы. До смерти – шести вечера – еще далеко, а до очередной серии про собаку Лэсси – полчаса. Он включает телевизор, стоящий в углу на тонких длинных ножках, и смотрит на телевизионную сетку. «У-у-у-у-у-у», – тянется на высокой ноте звук, заполняя комнату. «У-у-у-у-у», – вторит ему Колька с дивана. Внутри него снова появляется дрожь. Он подходит к телевизору и, подлезая, оказывается за ним.

Задней крышки нет. Перед Колькой – панель управления космическим кораблем. За прокопченным стеклом продолговатых ламп чадят огоньки. Колька осторожно дотрагивается до одной из них. Сердце сладостно екает. Лампа теплая и совсем не опасная, какой кажется изначально. Он сует указательный палец куда-то глубже, и его бьет током.

Судорожно сжав кулак, Колька бросается на кухню. Сейчас он умрет. Он подбегает к раковине и, покрутив кран, макает палец в холодную струю. Он тяжело дышит. Ему кажется, что дыхание вот-вот прервется. Взгляд натыкается на чайник, и, подняв его над головой, он начинает торопливо глотать прямо из горлышка невкусную кипяченую воду. Она бежит по подбородку и далее, щекоча живот. «Наверно, уже не умру», – думает, продолжая пить, Колька.

Раздается звонок в дверь. Колька ставит чайник обратно на плиту и спешит в прихожую. Он сейчас рад любому.

– Кто там? – кричит Колька.

Это Санька. Он просит открыть.

– Не могу, – говорит Колька и смотрит на палец. Сгибает его.

Санька думает, что Колька обиделся за то, что он не пришел к ракете.

– Я не виноват, меня мать закрыла, – оправдывается он из-за двери. – Ушла в ночную смену и закрыла.

– А меня током ударило, – говорит Колька, и ему снова становится страшно. – Я не умру?

Санька молчит, переваривая. Потом спрашивает:

– Когда?

– Недавно, – отвечает Колька и снова шевелит пальцем.

– Не знаю, – говорит Санька. – Наверно, нет.

Наступает тишина. Колька подносит ухо к деревянному полотну – по ту сторону сопит Санька. Из щелки тонко тянет подъездом. Колька нагибается к скважинке для ключа и видит в ней хлопающий ресницами Санькин глаз.

4

Колькина кровать стоит напротив родительской. Он просыпается внезапно, как будто кто-то трогает его за плечо. Мать, по обыкновению спящая у стены, на четвереньках перелезает через лежащего с краю отца. Подол ее сорочки задран, и в полутьме Кольке виден ее большой белый зад. На матери нет трусов, и это обстоятельство поражает его своей незамысловатой откровенностью. Колька сильно зажмуривается и вжимается головой в подушку.