Уэверли, или шестьдесят лет назад
Шрифт:
Эдуард ничуть не сомневался, что призрак был плодом физического истощения и моральной подавленности Мак-Ивора в сочетании с суеверием, свойственным решительно всем гайлэндцам. Это не мешало ему искренне жалеть его. Теперь, когда на Фергюса посыпались несчастья, все прежние чувства снова нахлынули на него. Чтобы отвлечь друга от мрачных мыслей, он предложил ему, с разрешения барона (который, он был уверен, не откажет ему в его просьбе), не уходить от него, пока отряд Фергюса не доберется до их деревни, а потом идти вместе, как прежде. Мак-Ивор был, по-видимому, очень доволен, но не мог решиться принять это предложение.
– Мы ведь, как ты знаешь, в арьергарде, а при отступлении это самое опасное место.
– А следовательно, и самое почетное.
– Хорошо, – ответил предводитель, – пусть Алик держит твою лошадь наготове, на случай, если нас пересилят, а я буду бесконечно рад снова оказаться в твоем обществе.
Арьергард запоздал, так как был задержан в пути разными обстоятельствами и плохим состоянием дорог. Наконец он вошел в деревню. Когда Уэверли вернулся к Мак-Иворам под руку с их вождем, вся неприязнь, которою они испытывали к нему, мигом исчезла. Эван Дху приветливо осклабился, и даже Каллюм, который шнырял повсюду с прежним проворством, побледневший, правда, и с большой заплатой на голове, видимо, очень обрадовался, увидав его.
– Череп у этого висельника, должно быть, тверже мрамора, – сказал Фергюс.
– Ты знаешь, что я сломал об него замок пистолета?
– Как мог ты так сильно ударить его, ведь он совсем еще юнец! – сказал Уэверли не без некоторого участия.
– Эх, если их иной раз крепко не стукнуть, эти мошенники стали бы забываться.
Теперь они снова быстро двигались вперед. Все мери предосторожности против неожиданного нападения были приняты. Люди Фергюса и прекрасный полк горцев из Бэденоха под командой Клюни Мак-Ферсона составляли арьергард. Они прошли большое открытое торфяное болото, поросшее вереском, и стали входить в огороженные участки, окружавшие деревню Клифтон. Зимнее солнце зашло, и Эдуард начал подшучивать над ложными предсказаниями Серого призрака. «Иды марта еще не прошли» note 448 , – промолвил Мак-Ивор с улыбкой. В этот момент он случайно взглянул назад, на болото, и увидел, что на его темной, бурой поверхности неотчетливо движется большой отряд кавалерии. Потребовалось не много времени, чтобы расставить людей вдоль загородок, обращенных в сторону болота и дороги, на которую должен был выйти противник. Пока все это выполнялось, на землю опустилась темная и мрачная ночь, хотя в это время и было полнолуние. Иногда, впрочем, неверный свет прорывался сквозь тучи и падал на место действия.
Note448
"Иды марта еще не прошли…» – цитата из трагедии Шекспира «Юлий Цезарь» (акт III, сц. 1). Прорицатель предупредил Цезаря, что роковым днем для него явятся «иды марта», в древнеримском календаре соответствовавшие 15 марта. Утром этого дня Цезарь напомнил прорицателю о его предсказании и услышал в ответ: «Иды марта еще не прошли». В тот же день Цезарь был убит.
Гайлэндцам не пришлось долго занимать свою оборонительную позицию. Под покровом ночи значительное количество спешившихся драгун попыталось прорваться сквозь загородки, между тем как другая партия, столь же многочисленная, стремилась войти в деревню с дороги. Но обе они были встречены таким жестоким огнем, что смешались и остановились в нерешительности. Не довольствуясь достигнутым успехом, Фергюс, пламенный дух которого в опасности обрел всю свою утраченную предприимчивость, выхватил палаш и с криком: «Клеймор!» – вырвался со своими людьми из-за загородок и ринулся на противника. Драгуны бросили своих коней, но гайлэндцы смешались с ними и заставили их под угрозой мечей искать спасения в открытом болоте, где многих изрубили в куски. Но луна, внезапно выглянув из-за туч, показала англичанам, как мало было нападавших и что все они в пылу победы рассеялись в разные стороны. В этот момент на помощь им бросились два эскадрона кавалерии; гайлэндцы стали отступать к своим прикрытиям. Но несколько из них, в том числе их отважный вождь, были отрезаны и окружены, прежде чем успели осуществить свое намерение. Уэверли жадно искал глазами Фергюса; в темноте и смятении он был оттеснен как от него, так и от своего отступающего отряда. Он видел, как Фергюс вместе с Эваном Дху и Каллюмом отчаянно отбиваются от дюжины всадников, которые рубили их громадными палашами. В это время луну снова плотно накрыли тучи, и Эдуард в темноте оказался не в состоянии ни помочь своим друзьям, ни определить, куда ему бежать, чтобы пристать к своему арьергарду. Раза два он натыкался на отряды конницы и чудом избег смерти или плена. Наконец он добрался до какой-то загородки и перелез через нее. Он уже считал себя в безопасности и надеялся скоро нагнать гайлэндцев, волынки которых слышал в отдалении. Что касается Фергюса, то уж тут надеяться было не на что, разве на то, что он попал в плен. Полный горя и тревоги за его судьбу, Уэверли внезапно вспомнил о Сером призраке и с изумлением подумал: «Неужто дьявол может говорить правду?»
Глава 60. Глава о разных приключениях
Эдуард оказался в весьма неприятном и опасном положении.
Звуки волынок вскоре умолкли. Еще хуже было другое: когда после долгих поисков, перебравшись через множество загородок, он подошел наконец к дороге, то услышал звуки труб и литавр, из чего, к своему неудовольствию, понял, что она занята английской кавалерией, которая, таким образом, расположилась между ним и гайлэндцами. Лишенный из-за этого возможности идти напрямик, он решил обойти англичан слева и пробраться к своим по тропинке, которая отходила в этом месте от дороги и, по-видимому, была проходима. Тропинка была вся в липкой грязи, ночь темная и холодная; но даже эти неприятности казались ничтожными перед естественным страхом угодить в руки королевских сил.
Пройдя примерно три мили, он добрел наконец до какой-то деревушки. Зная, что простой народ в большинстве своем не сочувствует делу, к которому он примкнул, но желая по возможности раздобыть себе лошадь и проводника до Пенрита, где он надеялся догнать хотя бы арьергард, если не основные силы принца, он подошел к местному кабачку. Внутри было очень шумно. Он остановился и стал прислушиваться. Два-три выразительных английских ругательства и припев походной песни убедили его в том, что и эта деревушка занята солдатами герцога Камберлендского. Благословляя темноту, на которую он до того роптал, он попытался скрыться как можно быстрее и неслышнее, пробираясь вдоль невысокого частокола, окружавшего какой-то крестьянский огород. Но в тот момент, когда он поравнялся с калиткой, его протянутую руку схватила какая-то женщина, которая воскликнула:
– Эдуард, это ты?
«Здесь какое-то недоразумение, вот некстати», – подумал Эдуард, пытаясь тихонько высвободиться.
– Брось, не дури, а то услышат красные мундиры; они хватали нынче направо и налево всех, кто проходил мимо кабака, и заставляли их тащить фургоны и что-то еще для них делать. Идем к отцу, а то они тебя сцапают.
«Недурной совет», – сказал Уэверли, следуя за девушкой через сад в кухню с кирпичным полом, где она принялась запалять лучину от потухающих углей, чтобы зажечь от нее свечу. Едва она бросила взгляд на Эдуарда, как выронила подсвечник и пронзительно вскрикнула: «Батюшка, батюшка!» На этот зов соскочил с кровати и бросился на кухню отец, коренастый старый фермер в коротких кожаных штанах и сапогах на босу ногу. Остальной его костюм состоял из обычного шлафрока некрупных уэстморлендских землевладельцев, то есть попросту из рубашки. Его могучая фигура весьма картинно вырисовывалась при свете свечи, которую он держал в левой руке; в правой у него была кочерга.
– Чего тебе, дочка?
– О-о! – вопила несчастная девица, чуть не в истерике. – Я думала, что это Нед Уильямс, а это один из тех, что в пледах.
– А что у тебя за дела с Недом Уильямсом в такую пору?
На этот вопрос, принадлежащий к обширному разряду тех, про которые можно сказать: спросить легко, а ответить трудно, – краснощекая дева ничего не ответила и только продолжала рыдать и ломать руки.
– А ты, парень, знаешь, что в деревне драгуны? Да вот, видно, не знал. А они, парень, того и гляди искрошат тебя, как репу.
– Я знаю, что моя жизнь в большой опасности, – сказал Уэверли, – но если вы сможете мне помочь, я вас щедро вознагражу. Я не шотландец, а английский дворянин, попавший в беду.
– Шотландец ты или нет, – сказал честный фермер, – лучше б тебя пронесло подальше; но раз уж ты здесь, знай: Джейкоб Джобсон чужой кровью не торгует. Пледы – веселые ребята и вчера не так уж наозорничали.
С этими словами фермер деловито принялся готовить нашему герою ночлег и ужин. Огонь быстро разожгли, приняв меры, чтобы его не было видно в окна. Веселый фермер отрезал кусок свинины, который Сисили вскоре поджарила. Отец добавил огромный кувшин самого лучшего эля. Было решено, что Эдуард останется на ферме до тех пор, пока войска не покинут утром деревню, а затем купит или наймет у фермера лошадь и, собрав как можно более точные сведения насчет дорог, попытается нагнать своих друзей. Ему приготовили чистую, хоть и жесткую постель, на которой он с удовольствием растянулся после этого утомительного и бедственного дня.
Утром пришло известие, что гайлэндцы очистили Пенрит и направились в Карлейл; герцог Камберлендский захватил Пенрит, и отряды его армии разошлись по дорогам во всех направлениях. Пытаться проскользнуть мимо них незамеченным было бы чистым безрассудством. Сисили и ее отец вызвали на совет Неда Уильямса (ее Эдуарда), который, вероятно, не очень-то желая, чтобы его красавец тезка оставался слишком долго под одним кровом с его невестой и давал повод к новым ошибкам, предложил Уэверли следующий план: он должен сменить свою форму и плед на местную крестьянскую одежду, отправиться с ним на ферму его отца под Аллзуотером и оставаться в этом тихом убежище до тех пор, пока передвижения войск в округе не прекратятся и отъезд уже не будет представлять для него опасности. Сговорились и о плате, за которую гость мог и столоваться у фермера Уильямса, если это ему покажется удобным, пока он не сможет ехать дальше. Цена была назначена невысокая, так как эти простые и честные люди никогда не решились бы, пользуясь бедственным положением нашего героя, запросить лишнее.