Уездный город С***
Шрифт:
— А ну кыш! — вдруг выступила вперёд Аэлита, гневно хмурясь. — Я про вас всё знаю! Не сметь моему жениху голову дурить!
Русалка отпрянула, чары враз развеялись. Натан, ошеломлённо тряхнув головой, выпустил ладонь вещевички, но тут же крепко обнял её за талию, прижимая к себе. Жест получился нервный, даже отчаянный, но поручику было сейчас не до сохранения лица. За какое-то мгновение в голове пронеслась вереница тревожных мыслей — осознание произошедшего, благодарность к Аэлите, понимание возможных последствий и, главное, сознание собственного полного бессилия. По спине пробрало холодом. Это сейчас русалки ничего плохого лично Натану не желали, а что будет в следующий раз?
Но зато понятно, почему середником являлась именно супружеская пара…
Титов обнял невесту крепче, даже на мгновение прижался щекой к макушке, унимая бьющуюся в груди тревогу.
— Да никто бы ему ничего не сделал, что мы, без понимания, — обиженно проворчала русалка. Потом добавила, призывно улыбаясь и кокетливо накручивая локон на палец: — Ему бы, может, ещё понравилось. Или этого и боишься, невеста? — выделила она, но укол пропал даром: намёка Брамс попросту не поняла.
— И кому это, интересно, понравится, что ему голову дурят? — недовольно фыркнула Аэлита. — Верните этого беглеца, и мы пойдём. Верно? — всё же не вполне уверенная в собственных поступках, она запрокинула голову, пытаясь взглянуть на поручика.
— Да, — коротко ответил тот, не замахиваясь на более подробный ответ: не был уверен, что голос прозвучит достаточно твёрдо.
— Он наш! — загомонили русалки. — Он нас сестёр лишил. Он нас оскорбил! Он над нами потешался!
— Скажи, середник, нешто по человеческим законам его не ждёт смерть? Так отдай его нам, живым не уйдёт! — опять подалась вперёд та же самая русалка, что пыталась увести Титова.
Однако поручик в этот раз уже не поддался. Тепло тела Аэлиты рядом, само её присутствие не позволяло сосредоточиться на собеседнице, заметно оттягивая внимание, и потому — не давало попасть под власть чар.
— Он человек, и суд над ним должен быть человеческий. Что тот суд решит — вас не касается и от меня не зависит, — уже сумев взять себя в руки, твёрдо заговорил Натан.
— Но ты же мог и не успеть его нагнать, — заметила навья.
— Но ведь нагнал. Немедленно отдайте мне этого человека живым, и разойдёмся по-хорошему. Вы же понимаете, что я прав, и не хотите ссориться? — в голосе прозвучала угроза, хотя Титов и не понимал, что он вообще может сделать русалкам.
Но, видимо, его возможности прекрасно знали сами речные духи. Расступились нехотя, открывая лежащее ничком тело. Поручик пригляделся. Беглец дышал — торопливо, загнанно, не похоже на человека без сознания.
Титов не собирался отдавать Горбача навьям, но не из жалости, а из необходимости расставить в этом деле все точки над и и чувства долга. Быть снисходительным и мягким с убийцей и предателем он не собирался, поэтому бесцеремонно толкнул лежащего носком сапога под рёбра и скомандовал:
— Вставайте, Горбач. Я вас на себе таскать не нанимался.
Тот от тычка вздрогнул, зашевелился, с трудом сел. Уставился на поручика непонимающе, несколько раз бессмысленно хлопнул глазами, а потом, кажется, осознал происходящее и торопливо поднялся. Руки его тряслись, ноги едва держали, но вещевик явно был готов на любые свершения, лишь бы не оставаться здесь.
— Вперёд, — велел Натан, указывая стволом револьвера, всё еще зажатого в свободной руке, на расположенный неподалёку проход. Здесь оный казался просто густой тенью между двух низких кряжистых деревьев, сросшихся кронами.
Горбач поспешил в нужную сторону без дополнительных понуканий: куда сильнее Титова его подгонял собственный страх.
— Скажи, середник, — окликнула через пару саженей русалка, — что его ждёт по вашим законам?
— Скорее всего, виселица. — Видя готовность нечисти договариваться и слушаться, Натан малость смягчился и оставил пока формализм, не находя причин увиливать.
— Это хорошо, — вдруг решила навья. — Принеси нам верёвку, и будем считать, что ты не отнял у нас сегодня законную добычу.
— Что принести? — растерялся поручик.
— Верёвку, на которой его повесят. Отдай её нам. Брось в реку, мы не пропустим.
— Зачем? — совсем опешил сыскарь.
— Нужно, — уклончиво ответила русалка. — Отдай, и будет у нас с тобой полное понимание и дружба.
— Хорошо, я попробую это сделать, — медленно кивнул Титов.
Понять, зачем навьям понадобился этот странный предмет, он даже не пытался. Очевидно, что через него они собирались как-то достать Горбача на том свете, но лезть ещё и в эти сферы поручик не хотел совершенно.
Русалка таким ответом вполне удовлетворилась, и Натан поспешил догнать уже нырнувшего в проход арестованного. Вновь вспомнилась проблема отсутствия фонаря, но здесь выручил уже сам беглец: он как-то умудрился не потерять и не разбить свой светильник, и включил его теперь без всяких просьб и напоминаний.
Потрясение от столкновения с русалками оказалось очень серьёзным: всю дорогу по подземелью вещевик вёл себя как автомат — двигался, делал что велели, ничего не спрашивал и не возражал, бежать тоже не пытался, даже по сторонам почти не смотрел.
Слегка отпустило его только на поверхности, под лучами солнца, но здесь уже пришёл черёд сыскарей вздрагивать: из подземелья Горбач вылез совершенно седым. При тусклом освещении внизу это было незаметно, а сейчас Титову и Брамс понадобилось несколько минут, чтобы привыкнуть к новому облику арестованного.
Шофёр тоже всю дорогу нервно косился на нового пассажира и напряжённо — на сыскарей. Кажется, раздумывал, что настолько страшное те успели сотворить с подозреваемым за минувшие с их ухода полчаса.