Уездный город С***
Шрифт:
Ох, хитёр историк. Задурил голову своими русалками, сбил с панталыку, а сам мужик ушлый, проницательный. И знатно, небось, посмеялся над дурным служивым. Сначала открыто, когда приветствовал по-былинному, а потом в горнице, когда фокусы показывал. А он ведь просто человечью натуру крепко знает.
Вот взглянуть Натану на себя со стороны, что можно увидеть? Молодой офицер, не дурак, хваткий; с чего бы ему из столицы бежать в провинцию? Мудрёна наука! С офицером беда — так шерше ля бабу, как говаривал один старый опытный урядник. А что со временем угадал, и вовсе не подвиг: точной даты не назвал, но всяко не больше года,
Шерлок Холмс С-ской губернии! Такого бы да в сыск…
Титов даже был готов пойти и предложить старосте составить протекцию, но причал уже остался позади, а разворачиваться не хотелось. Может, и правда еще свидятся, тогда и предложит.
У порта Титов взял извозчика, но поехал не в департамент, как собирался изначально, а в Федорку, которая «Институт небесной механики». Раз уж сегодня день знакомства с городскими достопримечательностями, то отчего бы не продолжить его там? Как раз можно будет взглянуть на Брамс в естественной для неё обстановке, познакомиться с профессорами от вещевиков и заняться всё-таки списком особо подозрительных лиц, а потом уже можно попытаться от него плясать. Выяснять, не был ли кто из них клиентом покойной Наваловой, устанавливать места, в которых она бывала и могла завести роковое для себя знакомство, искать пересечения… В общем, как говорил Рогов, бегать, потому что лёгкого решения эта загадка явно не имела.
У Брамс же что ночь, что утро выдались исключительно безмятежными. Проблем со сном девушка не имела никогда, а стены родного института всегда действовали на неё умиротворяюще: как бы ни грезила Аэлита приключениями и геройскими свершениями, но хорошо, уверенно она чувствовала себя именно в лабораториях и лекториях едорки.
K тому моменту, как до института добрался Титов, вещевичка успела прочитать лекцию, провести два семинарских занятия и крепко подумать над проблемой, которую поставила перед ней смерть Аглаи Наваловой. Подумать и, обсудив с научным руководителем, накидать примерный план работ. Плотно заняться этим они договорились после нынешней лекции, которая у Брамс была на сегодня последней.
Натан, поблуждав некоторое время по коридорам и переходам обители знаний, довольно быстро нашёл кафедру вещевиков, а там отыскать нужный лекторий не составило труда. Поскольку занятие началось уже с полчаса как, поручик не стал никого беспокоить и, тихонько проскользнув внутрь, присел на краю ближайшего к выходу ряда.
Увиденное Титова впечатлило. Больше полусотни студиозусов, среди которых имелось заметное количество девушек, внимали Брамс очень сосредоточенно, а это уже говорило о многом. Сама же преподавательница стояла за кафедрой, вела рассказ неожиданно уверенным, сильным голосом и выглядела совсем иначе, нежели в департаменте. Там она показалась поручику рассеянной милой девочкой, почти ребёнком, сейчас же перед ним была строгая, серьёзная женщина. Кроме шуток, она казалась на добрый десяток лет старше — столько было в ней спокойствия, рассудительности, уверенности в собственных силах и знаниях. Аэлита охотно отвечала на вопросы, разъясняла непонятные студентам места, даже шутила, правда специфически, в рамках предмета, и соли Титов не понимал.
«Всё же до чего необычная
Брамс заметила его только после окончания занятия, когда слушатели начали расходиться и поручик сдвинулся в сторону, давая дорогу. На полицейского поглядывали кто с опаской, кто с любопытством, кто — то даже поздоровался. Когда основной поток прошёл, Натан двинулся по лестнице, спускавшейся к кафедре, расположенной в центре амфитеатра — вещевичка замешкалась, собирая свои записи.
— Здравствуйте, Аэлита Львовна, — проговорил он. — Я…
— Аэлита Львовна, всё в порядке? — послышался от двери низкий мужской голос, в котором звучало напряжение.
Титов обернулся и едва не присвистнул восхищённо, столкнувшись взглядом с замершим у прохода рослым детиной, живым воплощением образа «косая сажень в плечах». С коротко остриженными льняными волосами, голубыми глазами и простым, открытым лицом — настоящий богатырь. Довольно неожиданная наружность для студента, больше бы кузнецу подошла или солдату.
Зато фамилия у него оказалась очень подходящая.
— Что? Что-то случилось, Кузнецов? — вскинулась Аэлита и уставилась на богатыря.
— Всё в порядке? — повторил тот.
— Я за решительно всё вокруг не отвечаю, — недовольно нахмурилась вещевичка, а после выдвинула единственное, на её взгляд, логичное предположение: — Вы что — то не поняли из лекции? Скажите толком!
— Ваш студент беспокоится, что я вам досаждаю, — пояснил Натан вместо смятенного богатыря.
«Сказать толком» тот не мог явно из нерешительности и отсутствия нахальства: всё же грубить полиции — не лучшее в жизни дело. А с ходу сказать то же самое, но вежливо, не хватало красноречия.
— С чего бы это? — растерялась Аэлита. Но на это восклицание не ответил ни один из мужчин, и вещевичка недовольно всплеснула руками. — Что вы мне голову морочите?! Идите, всё, кончилась лекция!
Поручик едва удержался от улыбки: всё же Брамс неподражаема. А студент одарил сыскаря тяжёлым взглядом, словно предупреждая, и, попрощавшись, вышел.
«Ревнует, что ли?» — растерянно подумал Натан, а вслух поинтересовался:
— Вы не распространялись среди студентов, что служите в сыске?
— Нет, зачем? Это ведь не имеет отношения к их обучению, — логично ответила она и посетовала: — Тут по делу-то всё рассказать времени не хватает, куда уж попусту языком молоть!
Титов усмехнулся и качнул головой в такт своим мыслям, а вслух проговорил:
— Хорошие у вас студенты, неравнодушные.
— Это вы о ком? А, об Илье? Он толковый, но вечно каша во рту, — пожаловалась девушка, вдохновлённая интересом поручика к её работе. — Мямлит, я его никогда понять не могу. Всё время приходится письменно спрашивать. Что твоя собака, всё знает, сказать не может.
«Точно, ревнует», — пришёл к выводу Натан и сменил тему:
— Элеонора передала, что вы планировали проверить некое предположение. Как успехи?
— Пока рано говорить об успехах, — оживилась Аэлита. — Нужно пробовать, считать, может даже экспериментировать. Я уже прикинула план работы, и его даже Павел Трифонович одобрил.
— Кто одобрил? — растерялся поручик.
— Профессор Иванов, — охотно пояснила девушка, собрала наконец в планшет свои бумажки и двинулась к выходу. — Он по части экспериментов у нас в институте лучший.