Уездный город С***
Шрифт:
— Зато понятно, куда девалась Навалова, — задумчиво согласился Титов.
Подняв на него взгляд, Аэлита вдруг захихикала.
— Ты прямо как чертёнок из скороговорки! Ну-ка… — она достала из кармана небольшой белый платочек и принялась вытирать сажу с лица мужчины. Натан посчитал затею бесполезной, но спорить не стал, только спросил:
— Какой чертёнок?
— Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка… я целиком не помню, — процитировала девушка и раздосадованно вздохнула и опустила уже совсем не белый платочек: — Нет, без толку. Не оттирается, только размазывается.
Она,
— Ты чего?
— Боевая раскраска, как у индейцев, — со смешком пояснил Титов. — Дочь Монтесумы.
Брамс попыталась утереть лоб, но сделала только хуже, размазав сажу грязным рукавом блузы. Китель поручика, в который девушка до сих пор куталась, не нашёл лучшего момента, чтобы соскользнуть наземь. Аэлита ахнула, кинулась его поднимать из сажи и, подняв, бездумно встряхнула, отчего пепел взвился в воздух.
Поручик подхватил Брамс под локоть и потащил её прочь с пепелища, задыхаясь от смеха с кашлем пополам. Стоя под ёлками, они хохотали уже вдвоём — не столько потому, что действительно было смешно, сколько от облегчения, от возможности полной грудью вдыхать свежий, пьяняще ароматный воздух, кажущийся сладким после стылого духа подземелий.
И вроде бы там, внизу, они провели не больше пары часов и не случилось ничего по-настоящему страшного, но чувство облегчения всё равно захлестнуло. Натан до последнего не верил, что всё окончится вот так легко, а Аэлита… ей просто было хорошо и радостно, и она даже понять не пыталась, почему так.
Титов забрал китель, аккуратно встряхнул, но сам надевать не стал, а опять накинул на плечи девушки — несмотря на падение, тот был всяко чище его рубашки. А в следующее мгновение так получилось — очень естественно, само собой, — что Аэлита оказалась у него в объятьях. Прильнула теснее, прижалась, уже не обращая никакого внимания на сажу, вздохнула как-то особенно умиротворённо. Рыжие растрёпанные кудряшки щекотали мужчине подбородок — и нос, когда Титов непроизвольно склонился ниже.
Они простояли так всего пару секунд, а Натан вдруг с кристальной, потрясающей ясностью понял: сколько бы времени у него ни было, он никогда не найдёт нужных слов, которые полностью его устроят, и никогда не наступит момент, идеально подходящий для объяснения. И не оттого, что ему недостаёт красноречия, или Брамс какая-то особенно непонимающая, или с жизнью их что-то не то. Просто всё это будет лишним, ненужным, не имеющим ни малейшего отношения к сути, которую можно выразить очень коротко…
— Аэлита, — позвал Натан негромко.
— А? — откликнулась та, впрочем, не отстраняясь, лишь запрокинув голову, чтобы взглянуть в глаза. Которые были сейчас очень близко и глядели неожиданно серьёзно, внимательно.
— Я люблю тебя. И буду счастлив, если ты окажешь честь и согласишься стать моей женой.
На первых словах глаза девушки изумлённо
— Женой? — севшим голосом переспросила она. — А… это обязательно?
— Я же не могу тебя заставить, — кривовато усмехнулся Натан, смешавшись от такого поведения девушки. Выглядела она так, словно предложили ей… жабу погладить. И уж конечно, видеть подобный отклик было неприятно. — Если ты откажешься, я пойму и не стану больше досаждать.
— Нет! Да! Не знаю… — жалобно протянула она. Нервически крепко, до побелевших пальцев, вцепилась в его рубашку и, спрятав лицо, шумно, прерывисто вздохнула.
— Не знаешь чего? — осторожно уточнил поручик. Сквозь не успевшие толком родиться разочарование и обиду просочилась здравая мысль о том, что, кажется, поведение девушки он истолковал не совсем правильно. Потом Натан запоздало напомнил себе, что имеет дело с особой исключительно необычной и поспешные выводы в разговоре с ней строго противопоказаны, для начала стоит досконально разобраться.
— А мы не можем поступить как-нибудь иначе? — пробормотала Аэлита, не поднимая головы. — То есть… зачем вот прямо так сразу женой? Ну вот так целоваться, и мороженое есть, и гулять, но как-нибудь… без жены. Я совсем не хочу замуж. То есть совсем никогда.
— Почему, позволь спросить? — ошарашенно уточнил Титов.
— Ну… я… а как же я без службы? И без Федорки? — дрогнувшим голосом спросила она.
— Погоди, а как это связанно? — изумился поручик.
— Ну как же? Матушка вот вечно говорит, что выйду замуж и не до глупостей этих станет — хозяйство, дети, и вообще муж никогда не позволит, чтобы жена там куда-то шлёндала…
— Ну и затейливые глупости попадаются порой у тебя в голове! — Натан рассмеялся от облегчения.
— То есть как — глупости? А что, разве не так? — Аэлита насторожённо глянула на него из-под нахмуренных бровей.
— И так и не так — да как угодно! Ты что, в самом деле думаешь, что я только и мечтаю, как дома тебя запереть? — продолжая улыбаться, он ласково провёл пальцами по её чумазой щеке.
— А зачем тебе тогда вообще жена? — искренне удивилась Брамс.
Титов мысленно ругнул свою будущую тёщу, которая вместо интриг за спиной дочери могла бы хоть немного поговорить с ней по душам, по-женски. Но потом постарался всё-таки собраться с мыслями и ответить, да так, чтобы и не наврать, и не испортить всё.
— Когда люди любят, им свойственно желать быть рядом с предметом привязанности. И даром не сдалась бы мне какая-то там жена — что она, лошадь, что ли, которую в хозяйство приобретают по надобности? Мне ты нужна.
Аэлита несколько секунд напряжённо хмурилась, молча глядя скорее сквозь Натана, чем на него: кажется, пыталась осмыслить сказанное, и мужчина многое бы отдал, чтобы проследить ход мыслей вещевички и успеть разъяснить какие-то непонятные вещи до того, как Брамс придумает новую глупость.