Уездный город С***

Кузнецова Дарья Андреевна

Однако на деле всё оказалось сложнее, чем мечталось Титову. До самого закрытия они просидели в сумрачном холодном подвале земельного управления, развлекли своим визитом архивариуса, который с охотой принялся за нетривиальную задачу, но — всё тщетно. Двигаясь в прошлое, от современного плана города к более старым, они так ничего и не нашли.

Несмотря на помощь реки и притока и такие ориентиры, как наиболее старые церкви города, привязываться к местности было трудно, и Титов в итоге начал внимательно осматривать довольно обширные области. Однако, несмотря даже на расширенный угол поиска, никаких примечательных построек на месте нынешнего дома Меджаджева не нашлось. Там даже трактиров никогда не стояло, которые ещё могли

бы озаботиться созданием таких погребов: слишком уж далеко это место располагалось от старого центра.

Поручику вспомнились местные легенды о подземных ходах и даже целом тайном городе, расположенном под С***, но архивариус упоминание о них воспринял весьма скептически. Лично ему за полсотни лет связанной с историей деятельности не попадалось ни одного достойного внимания источника, позволявшего поверить в достоверность этих историй. А что касается их живучести… Обитатели едва ли не каждого мало-мальски старого города сочиняют сказки о неких катакомбах с несметными сокровищами, так чем же С*** хуже?

Так и пришлось покинуть архив несолоно хлебавши, и Титов по этому поводу был задумчив и хмур. А вот у Брамс отношение было двояким: с одной стороны, досадно столько времени потратить впустую, но зато с другой — подвал с каждым часом делался всё более загадочным и странным. Это поручик разделял сомнения архивариуса, а вот вещевичка искренне и сразу поверила в то, что именно на часть легендарного города они сейчас наткнулись. Потому что… а чем еще могло быть подобное?!

Последний аргумент, как ни странно, был особенно весомым, потому что ответа на этот вопрос Натан со своим скептицизмом придумать не смог. Так что назавтра решили ещё раз спуститься в подвал и осмотреться там повнимательнее.

— Аэлита Львовна, а что с результатами измерений умбры? Вы их расшифровали? — опомнился Титов уже дома, за чаем.

— Да что там было расшифровывать! Просто внимательно прочитать, — отозвалась девушка. — Да, я посмотрела, но ничего определённого не нашлось, так, обрывки.

— Поясните, пожалуйста, подробнее, как это выглядит, что значит и что из всего этого следует.

— Да так и выглядит. Умбра у вещей погибших почти так же, как на их телах, из достаточно отчётливых следов — только та самая вещь, которую мы предполагали женским оберегом, она весьма явственно отпечаталась на уликах. А всё остальное — это ощущения и скорее предчувствия, нежели действительные результаты, и опираться на них трудно. На вещах убитых в меньшей степени, на досках и еловых лапах — в большей есть остаточные, очень смутные следы чего-то ещё, похожего на умбру автомобиля. Но вид его и марку я, конечно, не назову, хотя находились они в нём долго: увы, под землёй тень быстро смазывается и исчезает. А еще мне почудился след, подобный тому, который остался на месте нашей с вами аварии.

— Как это — почудился? И от чего вообще зависит продолжительность существования умбры?

— С существованием умбры всё просто: она тем явственнее, чем сильнее вещь и дольше контакт, зависимости эти давно уже выведены и собраны в таблицы. Если интересует пример, то вот моя флейта оставит отчётливо читаемую умбру на некоей чистой поверхности за четверть часа: распределение вещевой силы на ней уж очень особенное, ни с чем не спутаешь, и уровень её весьма велик. Почувствовать умбру оберега на втором и третьем телах я сумела, во-первых, потому, что вещь эта находилась рядом с ними сравнительно продолжительное время, наверное не меньше получаса, а во-вторых, именно потому, что прочую умбру стёрли, то есть тела представляли собой чистый лист, на котором всё легко отпечатывается. Плюс плоть сама по себе тяготеет к сохранению умбры, это её неотторжимое свойство. Иначе на нас бы не действовали вещи. Ещё неплохо сохраняется отпечаток, если вещь находится рядом недолго, но продуктивно, как-то изменяя материал. Скажем, отпечатки обуви или порезы

от ножа-вещи будут хранить умбру очень долго. А здесь… — она на мгновение запнулась, сосредоточенно хмурясь. — Полагаю, эти предметы не меньше нескольких часов, а может и дней, лежали в автомобиле, в отличие от тел покойниц, на которых тот не успел оставить следы. С ними в том же транспорте находился и оберег.

— Погодите, выходит, вещевая сила автомобиля меньше, чем у этого оберега? — нахмурился Титов. — Или оберег воздействовал дольше?

— Скорее, просто лежал ближе. Пик умбры у любого автомобиля там, где двигатель, самая сложная его часть, а все эти вещи перевозили, конечно, в кузове, где вещевая сила заметно меньше. А вот оберег находился очень близко к телам и предметам.

— Ясно. Простите, что перебил.

— Ага… Да. Так вот, после автомобиля какое-то значительно менее продолжительное время рядом с ними находилось… нечто, имеющее своеобразную умбру живого-неживого. Может быть, однократно воздействовало. А потом всё это лежало в подвале, и земля вокруг стёрла следы, так что остались лишь намёки. Мне кажется, еще день-другой, и даже это бы уже растаяло.

— Занятно, — задумчиво протянул Натан. — А следы на всех предметах одинаково отчётливые? То есть их принесли в подвал вместе?

— Нет, потому и отпечаток разной яркости. Самые отчётливые следы на досках, еловых лапах и сумочке третьей жертвы, а на шляпке вообще почти ничего не осталось. Так что их, наверное, приносили туда всё же по очереди.

— Выходит, чувствовал себя в этом подвале преступник безнаказанно, проникал туда свободно и беспрепятственно и точно знал, что хозяин вниз не полезет раньше времени. Занятно.

— Да. А еще я, кажется, догадываюсь, где именно нужно искать проход, — сообщила она. — Общий фон имеет некоторые неоднородности, довольно незначительные, но… это ведь лучше, чем ничего, верно?

— Определённо, да, — согласился Натан. — Вот завтра и попробуем. А ещё, Аэлита Львовна, у нас с вами появилась, кажется, серьёзная, настоящая улика.

— Это которая?

— Оберег. Судя по той картине, которую вы описали, я рискну предположить, что эта вещь принадлежала Наваловой, потом с её тела она как-то попала в багажник автомобиля и, судя по всему, поныне находится именно там. Очевидно, завалилась куда-то, а убийца этого не заметил. Так что у нас есть особая примета автомобиля. С маркой было бы, конечно, сподручнее, не снимать же умбру со всех в городе, но зато это — настоящее, полноценное доказательство. Дело за малым: найти его. Но это потом, а теперь предлагаю ложиться спать, завтра нас ждёт долгий и интересный день.

…Подвал опечатанного дома встретил возвращение сыскарей с прежним равнодушием. Или даже, может, с еще большим, потому что часть улик отсюда вчера забрали, и теперь подземелье казалось ещё более пустым и старым.

Пока Брамс пыталась связать свои цифры с действительностью и указать места неоднородностей, Титов подошёл к ближайшей стене, разглядывая и трогая кончиками пальцев сырые холодные камни. Тёмные, шершавые, они когда-то давно были обтёсаны редким умельцем: пригнаны друг к другу так, что шило не войдёт. И никаких следов раствора.

Натан был весьма далёк от традиций зодчества и заметных познаний в архитектуре почти не имел, но даже ему смутно помнилось, что подобная кладка — признак чего-то исключительно, по-настоящему старого. Ну или, уж в крайнем случае, чьего-то старательного и необъяснимого желания под эту самую старину замаскироваться. Но кому и зачем подобное могло понадобиться?

Мужчина еще раз огляделся, пытаясь прочитать подсказку в абрисах арок и потолочных сводах, заметить некую неровность в монолите кладки. Однако, как и в прошлый раз, взгляд ни за что не цеплялся. Три арки вдоль, три — поперёк, пробитый лестницей каменный свод. Если представить, что последней нет, пропадают всяческие ориентиры.