Угадай кто
Шрифт:
– С нами все происходило примерно одинаково. Похоже, действовали по плану, а не как бог на душу положит. Вас усыпили, пустив газ через вентиляционные отверстия, меня тоже. Думаю, кто-то знал, что вы там будете.
Мэнди озадачилась.
– Но ведь я не знала, что возьму и отправлюсь в туалет. Между прочим, раньше я туда ни разу не ходила.
Да уж, бессмыслица.
– Итак, вы заказали кофе.
– Да.
– А кто еще был в кафе? Кого-нибудь помните?
– Да вообще почти никого не было, я уже говорила. Какой-то парень сидел, и все.
– Вы его раньше видели?
– Этого парня?
– Как он выглядел?
– А я помню? Думаю, нормально.
Итак, Мэнди похитили. Всего в нескольких милях от «Грейт-отеля». Шеппарда в это время, скорее всего, уже тоже захватили. Накануне вечером. И где же был он, когда похищали Мэнди? Он поежился. Не хотелось бы знать.
– Чего-нибудь необычного не заметили?
– Думаю, что-то было. Но может быть, это пустяки.
– Выбора нет, меня и это устроит.
– Как только я зашла в кафе, мне показалось, что за мной следят. Вам знакомо чувство, будто за вами кто-то наблюдает? Да-да, это было именно так. Я сначала не обратила внимания, пока не прошла мимо того парня в туалет. Как поравнялась с ним, сразу увидела, что он пожирает меня взглядом. Когда я на него посмотрела, он, типа, улыбнулся, ну и я улыбнулась в ответ, не задумываясь, как на работе. Но он был какой-то жутко противный. Не знаю, в чем тут дело, не могу объяснить. Ну вот, я прошла мимо, и все. В то время у меня этого чувства не было, но сейчас, когда вспоминаю… было как-то очень стремно.
– Можете описать его?
– Ну, я уже говорила, нормальный мужчина, ничего особенного. Мм… худой, жилистый. Короткие волосы, каштановые. Очки… такие с прозрачными стеклами. Симпатичный, даже красавчик. Примерно вашего возраста. В черном костюме с красным галстуком. Похож на банковского служащего… что-то в этом роде.
– Это может ничего не значить, – сказал Шеппард.
Или – может значить очень многое.
– Вы сказали, у вас был перерыв? Значит, вас должны были хватиться, когда вы не вернулись на работу?
– Ну да, наверняка. Я не из тех, кто прогуливает работу. Ни разу в жизни не прогуляла – и этим горжусь.
Значит, официально Мэнди сейчас числится пропавшей. Но если юная девушка пропала во время обеденного перерыва – это еще не причина для паники. Никто не станет звонить в полицию или высылать поисково-спасательный отряд. Во всяком случае, пока. Сочтут, что она вдруг решила прогулять работу. День сегодня чудесный…
А у Мэнди, похоже, появилось еще одна мысль.
– Мои сменщицы наверняка будут ломать голову, с чего это я вдруг ушла и не вернулась. Но мне кажется, они постараются прикрыть меня. Мы же подруги. Если бы с ними случилось такое, я бы именно так и сделала.
Да-а. Поисково-спасательного отряда не будет. А если кто-то и сообщит в полицию, кому придет в голову, где ее искать?
Шеппард бегло оглядел комнату: не наблюдают ли за ними? Интересно, кто из них слушает разговор? Он понизил голос:
– Вы ведь видели тело, так?
Мэнди поняла и тоже понизила голос:
– Да. Но только со спины. И не хочу смотреть еще раз.
– Нет, это не обязательно. Но даже со спины… вам не показалось, что вы знаете этого человека?
– Нет.
Шеппард сдвинул брови. Достал бумажник Уинтера, вынул водительское удостоверение и показал Мэнди.
– А сейчас
Мэнди долго всматривалась в фотографию.
– Саймон Уинтер, – прочитала она довольно громко. – Нет, не узнаю. Хотя…
– Что – хотя?
– Я работаю с Эбби Уинтер.
Сердце Шеппарда пустилось в пляс. Эбби Уинтер. Давненько он не слышал этого имени. Дочь Саймона. Они с Шеппардом одногодки. Шеппард помнил, как он встретился с нею в первый раз. После сеанса с ее отцом. Он вышел из кабинета Уинтера. Тогда они были детьми, совсем еще детьми. Она сидела на ступеньках.
– А я тебя знаю, – сказала она.
Маленький Морган улыбнулся и сел рядом.
– Шеппард, – вернула его в настоящее Мэнди.
Эбби. Теперь она осиротела – из-за него.
– Я… простите… а вы хоть немного знаете Эбби?
– Она… вообще-то, она мне нравится, но она слегка ненормальная. Думаю, она чем-то злоупотребляет, чем – не знаю, но ее все время трясет, и на лице выступает странный маслянистый пот. Понимаете?
Шеппард кивнул. Уж кто-кто, а он понимал. Гораздо больше, чем она. Но сейчас он слушал ее вполуха. Думал об Эбби, о девочке, к которой когда-то был неравнодушен. Теперь вот она наркоманка, работает как лошадь, впереди мрак, никаких перспектив. Когда он видел ее в последний раз? Мнится, всегда была веселая, жизнерадостная, с прекрасной улыбкой на губах. А теперь…
– В общем, сами видите, картина печальная. Человек-то она хороший, но с тараканами. Мне кажется, наш управляющий держит ее только из жалости… Что с вами?
Шеппард снова кивнул.
– Ну хорошо, – сказал он и сменил тему. – А что скажете про человека в маске? В лошадиной маске? Голос не показался знакомым?
– Нет, совсем не показался. Хотя…
– Что – хотя?
– Ну, не знаю, просто… я могу ошибаться, конечно, но маска показалась знакомой.
– Маска?
– Ну да. Не знаю почему, но мне кажется, я ее где-то видела…
Глаза ее блуждали, она пыталась вспомнить, и вдруг все встало на свои места.
– Точно! В театре. В спектакле «Дождик на улице Элмор»!
– Это пьеса, где играет Констанция Ахерн?
Шеппард оглянулся. Констанция снова сидела в углу, прислонившись спиной к стене, и молчала. Глаза их на секунду встретились, и он снова повернулся к Мэнди.
– Вы уверены?
– Нет… не совсем. Я смотрела спектакль около года назад.
– Ладно, – сказал Шеппард. – А теперь мне нужно, чтобы вы еще раз подумали и вспомнили все, что происходило утром в кафе. Если вспомните еще что-нибудь странное, может быть, неуместное, сразу идите ко мне. И еще. Я бы хотел, чтобы вы постарались всех успокоить… в общем, мне нужен человек, на которого я бы мог положиться, нам всем нужно, чтобы здесь все было тихо.
– Постараюсь, – сказала Мэнди, и на губах ее снова появилась милая улыбочка.
Слишком уж милая.
Шеппард чувствовал, что за ее словами что-то кроется, словно на заднем плане. Ему казалось, это страх… но вдруг что-то другое, недобрые намерения, например?
– Спасибо, – кивнул Шеппард.
Нет, доверять здесь никому нельзя. И ничему. Кроме разве одного: крик Мэнди, когда она увидела тело, не был наигранным. Она действительно перепугалась. Сыграть такой крик невозможно, он был настоящим.