Угнать за 30 секунд
Шрифт:
Рейсом Тарасов – Москва я вылетела в столицу. Уже через два часа я на поезде добралась из Домодедова до Павелецкого вокзала, а там поймала такси, которое и довезло меня до нынешнего места работы Куницына.
Штаб-квартира Общества телохранителей России занимал целый этаж высотного дома на Звездном бульваре. Последний раз я была тут около трех лет тому назад, но последняя встреча с Михаилом Ивановичем происходила не здесь.
Впрочем, я без труда нашла кабинет, который был мне нужен.
– Добрый день, Михаил Иванович.
– Здравствуй, Женя. Ну так
– Проблемы, Михаил Иванович. Не сказать, чтобы совсем уж серьезные, но неприятные.
– А что ты там говорила о работе генерала Охотникова, своего отца, в Волгограде? Тебе это зачем?
Я присела на краешек стула и произнесла:
– Да тут такое дело… Вы, конечно, слышали об убийстве некоего Вадима Косинова в городке Ровное Волгоградской области?
– Ровное? Косинов? Подожди… – Куницын нахмурил брови. – Это где что-то с грузом ответственности в виде плиты?
– Нет. С «давлением общественного мнения», если приводить точную цитату.
– Я в это дело не посвящен, – быстро сказал он. – Следствие ведет облпрокуратура Волгоградской области, собираются подключить Генеральную.
– А ФСБ?
– Я не в курсе, – отрывисто ответил он.
Давненько мне не приходилось слышать от Михаила Ивановича словосочетаний типа «я не в курсе». Давненько.
– А какое это имеет отношение к исчезновению твоей тети?
– Я пока что сама не разобралась. Честно говоря, к нам в город явился некий Кешолава, который меня и озадачил.
– Кешолава?
– Да, фамилия у него такая… замысловатая. Да еще зовут Теймураз Вахтангович. Так что лицам с дефектами речи к нему лучше и не обращаться совсем. Но это еще не все…
– Ты не перескакивай с пятого на десятое, Женя. Давай по порядку. С чего все началось-то?
– А началось все с визита к нам домой некоего господина Кораблева, автоугонщика-рецидивиста по прозвищу Костюмчик, и его коллеги с политически известной фамилией Хрущев. Он же – Микиша. Костюмчик по совместительству оказался побочным сыном моего отца Максима Прокофьевича Охотникова.
– Что?..
– Да я сама, честное слово, до сих пор как-то не… Словом, ситуация развивалась следующим образом.
И я повела свой рассказ.
Михаил Иванович слушал меня очень внимательно, не перебивая. Когда я закончила, он погладил свой тяжелый квадратный подбородок, поросший седоватой двухдневной щетиной, и покачал головой. Судя по появившимся глыбистым желвакам на широких, калмыцкого типа, скулах и по морщинам на высоком лбу, Куницын пребывал в озабоченном, тревожном недоумении. Напряженный взгляд его небольших, широко расставленных серых глаз буравил полированную поверхность большого рабочего стола, потом вскинулся на меня и пытливо изучал мое лицо около минуты.
– Н-да, история…
Михаил Иванович Куницын поднялся во весь свой внушительный рост и пару раз прошелся взад-вперед по просторному кабинету, в котором из мебели наличествовал только упомянутый стол с ноутбуком и принтером-модемом-сканером на нем, а также кожаный диванчик для посетителей и большой, до потолка,
– Как, ты говоришь, зовут того типа?
– Его зовут Кешолава.
– Нет, он меня интересует куда меньше. Я спрашиваю о личности, что вогнала Кешолаву в такой страх. Фомичев, верно?
– Да.
– Фомичев, Фомичев… – Куницын явно рылся в своей огромной памяти, содержавшей сотни и тысячи имен ответственных людей из спецслужб и за пределами деятельности оных. – Я знаю одного Фомичева, который служил в ГРУ. Я знаю Фомичева, который курировал владивостокский НИИ биохимии. Есть, кажется, еще Фомичев, который… впрочем, нет, тот – Фомин. Ну вот тебе навскидку два имени. Можно, конечно, детально просмотреть досье на всех Фомичевых. Но вот только… Женя, ты уверена, что тебе нужен доступ к такой информации?
– Еще бы!
– Тебе что, нужно знать, что именно твой отец курировал в Волгограде?
– Да.
– Я, конечно, могу рассказать тебе и так, не поднимая досье, потому что вся деятельность Максима Прокофьевича, по крайней мере, ее проницаемая часть, у меня вот здесь. – Куницын постучал полусогнутым пальцем по своему просторному лбу. – Но ты не хуже меня понимаешь, что сия информация абсолютно не подлежит разглашению, даже, извини меня, в прокуратуре и МВД. Это государственная тайна. Меня притянут за жабры сразу же, хотя я уже на покое. Я тебе доверяю, но все-таки…
– Михаил Иванович, когда я летела к вам в Москву, то была совершенно уверена, что обращаюсь к тому самому единственному человеку, который может ответить на мои вопросы исчерпывающе, – с улыбкой сказала я. – Тем более вы меня хорошо знаете. Я не человек со стороны, у меня «сигмовская» закалка. К тому же… Ну что в наше время может составлять такую уж страшную тайну? По-моему, сейчас разглашается все, что угодно.
– Ну, не скажи. Я думаю, наши сами пускают такие слухи: мол, секретничать уже не с чем, дескать, все разглашено, все пущено по ветру. «Утка» для потенциальных противников. Нет более безопасного соперника, чем тот, который полагает, что он держит тебя за горло. Сама не помнишь разве?
– Обучали. Так что же все-таки курировал мой отец в Волгограде?
– Хм… Но учти – я тебе ничего не говорил. – Куницын настороженно взглянул мне в лицо и продолжил: – Так вот, Женя, в Волгограде находился так называемый НИИ-8, занимавшийся проблемами генетики и биохимии. В частности, он отвечал за разработку темы, обозначенной под условным названием «Поиск и задействование гена регенерации».
– Так-так, – протянула я. – Ненаучно-фантастическая популярка. Регенерации – это выращивать новые ручки-ножки, что ли?