Угол атаки
Шрифт:
– Давай в музей сходим, в самом-то деле! Успеем еще в квартире посидеть…
Димка с радостным воплем метнулся за одеждой.
Вскоре все трое шагали в сторону музея. Димка, явно недовольный тем, что деды идут не так быстро, как ему хотелось бы, то и дело поторапливал их, потом уносился вперед и снова возвращался, чтобы крикнуть: «Деда, ну быстрее, ну чуточку,
– А я вот так и не женился, – тяжело вздохнул Хваленский, глядя на пацаненка. – Старый пень… теперь один как перст… Жалею.
– Своя прелесть в этом была, – кряхтя, ответил Маргелов. Его последнее время беспокоила спина. – Зато ты с летной работы только в сорок четыре ушел… А меня уже в тридцать пять на землю перевели.
– Это точно…
Они вошли в музей – отгороженный от старого аэродрома кусок летного поля, на котором стояли десятки самолетов и вертолетов. Когда-то все эти машины летали и несли службу в советском небе, а теперь, казалось, впали в спячку до лучших времен. Людей в музее почему-то было сегодня особенно много – наверное, из-за праздника. Щелкали фотоаппараты, кто-то громко восхищался необычными очертаниями какого-то самолета; неподалеку экскурсовод рассказывал посетителям о стоявших в музее машинах и их судьбе.
– Хоть бы музыку включили, что ли… – проворчал Хваленский.
Из развешанных на столбах колонок вдруг грянуло:
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,Преодолеть пространство и простор.Нам разум дал стальные руки – крылья,А вместо сердца – пламенный мотор…– Во как! – улыбнулся Маргелов. – Живет еще страна, а?! Я уж думал, как всегда, какую-нибудь дрянь включат…
Бросая ввысь свой аппарат послушный,Или творя невиданный полет,Мы сознаем, как крепнет флотвоздушный, —Наш первый в мире пролетарский флот! —надрывались динамики.
Старики зашагали по асфальтовой дорожке между рядами машин, а Димка убежал куда-то вперед и затерялся среди посетителей. Друзья прошлись вдоль строя серебристых бомбардировщиков, потом вернулись назад – Маргелов заметил, что Димка непостижимым образом уже оказался у большого вертолета возле входа в музей.
– Деда, деда, там в вертолет пускают! – закричал мальчишка, едва Маргелов окликнул его. – Пойдем, деда! Хочу в кабине посидеть!
С трудом уговорив внука подойти к вертолету попозже, старики неспешно пошли вдоль аллеи, где были выставлены самолеты времен Второй мировой.
– А мне война перестала сниться, – сказал вдруг Маргелов. – Раньше снилась… А теперь все. Не вижу никаких снов…
– А мне сны еще снятся, – отозвался Хваленский. – Но не о войне. Веселое что-то, доброе… Не помню только ничего.
– Везет тебе, – вздохнул Маргелов. – А мне хоть бы завалящий какой сон посмотреть…
Они свернули на очередную аллею, по обе стороны которой стояли реактивные истребители. Димка, снова убежавший вперед, принесся обратно с радостным воплем:
– Деда, деда, там твой самолет!
– Это какой же? – хитро улыбнулся Маргелов.
– «Балалайка»! – Димка снова исчез.
– «Балалайка»… – слегка дрогнувшим голосом повторил Хваленский, словно пробуя это слово на вкус.
– Он, – негромко подтвердил Маргелов, заметив впереди знакомый острый нос.
Перед замершими в строю самолетами была натянута полосатая ленточка, преграждавшая путь особо любопытным. Перешагнув ее, летчики подошли к серебристому «МиГу», стоящему на бетонной плите, и бережно дотронулись до холодного металла.
– Здравствуй, дружище! – прошептал Хваленский, ласково гладя борт машины. – Тяжело тебе без полетов, да?
Капля воды вдруг скатилась с борта самолета и упала в траву, оставив на металле влажный след…