Уголек в пепле
Шрифт:
Мы стали часто менять маршрут и держались в стороне от троп, отчего, конечно, проигрывали во времени, но усложняли задачу тем, кто сидел в засаде. С наступлением сумерек нам пришлось вернуться на тропу, где луна освещала наш путь.
Солнце только что село, и в лесу воцарилась тишина. Когда от деревьев отделился темный силуэт, я успел предупредить криком Элен как раз в тот миг, которой мне нужен был, чтобы достать кинжал.
Я не знал, чего следует ожидать. Армию убитых мною жертв, жаждущих мести? Существо из ночного кошмара, вызванное
То, от чего стынет в жилах кровь? То, что проверит меня на мужество? Но вот чего я никак не ждал – так это маску. Я не ожидал увидеть холодные безжизненные глаза Зака, смотрящие прямо на меня.
За спиной вскрикнула Элен, и я услышал, как два тела упали на землю. Я повернулся и увидел, что Маркус напал на нее. На ее лице застыло выражение ужаса от одного его вида. Элен не делала ничего, чтобы как-то защитить себя, когда он пригвоздил ее руками к земле. Он вновь смеялся так же, как в тот день, когда поцеловал ее.
– Элен! – Мой крик вырвал ее из оцепенения, и она, отбившись от Маркуса, откатилась в сторону.
В этот миг на меня напал Зак. Его удары сыпались градом мне на голову, на шею. Дрался он бездумно, почти исступленно, так что я запросто от них уворачивался. Я обошел его сзади, взмахнув кинжалом. Он развернулся, уклонился от атаки и, по-собачьи оскалившись, ответил выпадом. Я нырнул под его руку и вонзил кинжал ему в бок.
Горячая кровь хлынула мне на руку. Я вынул нож. Зак застонал и отступил. Держась руками за бок, он привалился к дереву и позвал своего близнеца. Маркус змеей метнулся в лес вслед за Заком. На его бедре блестела кровь, отчего я испытал прилив удовлетворения. Элен ранила его!
Я уже вошел в раж и, ослепленный, бросился за ними в погоню. Издали донесся голос Элен, зовущей меня. Впереди тень Змея догнала Зака, и вместе они торопливо пошли вперед, не зная, как близко я от них нахожусь.
– Тысяча чертей, Зак! – вскрикнул Маркус. – Комендант велела нам прикончить их до того, как они выйдут из ущелья, а ты убежал в лес, словно испуганная девчонка…
– Он ранил меня, ясно? – судя по голосу, Зак задыхался. – И вообще, она не сказала, чтобы мы связывались с обоими сразу, разве нет?
– Элиас!
Крик Элен становился слабее. Я буквально онемел, слушая разговор Маркуса и Зака. Неудивительно, что моя мать спелась со Змеем и Жабой. Но чего я не мог понять, так это того, как она узнала, что мы с Элен пойдем через ущелье?
– Нам надо с ними покончить, – тень Маркуса повернулась, и я занес нож. Затем Зак схватил брата.
– Нам надо выбираться отсюда, – сказал он. – Или мы не успеем вовремя вернуться. Оставь их. Пойдем.
С одной стороны, мне хотелось проследить за Маркусом и Заком, поймать их и выбить ответы на все вопросы. Но Элен снова меня позвала, теперь уже совсем слабо. Вдруг она ранена?
Я вернулся на поляну и увидел, что Элен лежит на земле, запрокинув голову. Одна рука беспомощно вывернута, второй она шарила по плечу, пытаясь остановить кровь, вытекающую
– Все хорошо, Эл, – пытался успокоить я. Руки тряслись, в голове стучала паническая мысль – нет, не хорошо, совсем не хорошо, мой лучший друг умирает! Но я продолжал говорить.
– С тобой все будет прекрасно. Я тебе помогу. – Я схватил флягу, собираясь омыть рану и перевязать. – Говори со мной. Расскажи, что случилось.
– Меня потрясло. Я не могла двигаться. Я… я видела его на горе. Он… он и я… – Она содрогнулась, и я вдруг понял. В пустыне я видел миражи, призраки войны и смерти, а Элен видела Маркуса. – Его руки были повсюду.
Она зажмурилась и подтянула ноги к животу, словно защищаясь.
Убью его, – решил я с той же легкостью и спокойствием, с какой выбирал ботинки по утрам. – Если она умрет, то и ему не жить.
– Не позволь им выиграть. Если они выиграют… – слова лились из ее уст. – Борись, Элиас. Ты должен бороться. Ты должен победить.
Я разрезал кинжалом рубашку Элен, на мгновение пораженный нежностью ее кожи. Темнота уже опустилась, и я с трудом различал рану, но мог чувствовать тепло крови, струившейся сквозь мои пальцы. Элен схватила меня за запястье здоровой рукой, когда я стал поливать ее рану водой. Затем перевязал ее тем, что осталось от моей рубашки, и несколькими полосами ткани, отрезанными от ее. Вскоре рука Элен безвольно повисла – она потеряла сознание.
Тело ломило от усталости, но я стал вытягивать лианы, чтобы сплести люльку, – Эл не могла идти, поэтому мне придется нести ее в Блэклиф.
Пока я работал, меня одолевали мысли. Фаррары устроили нам засаду по приказу Коменданта. Теперь понятно ее самодовольное выражение тогда, перед началом Испытаний. Она планировала это нападение. Но как она узнала, где мы будем?
Впрочем, для этого не нужно быть гением. Если моя мать знала, что Пророки оставят меня в Великих Пустынях, а Элен – в гнезде грифа, она вполне могла вычислить и единственный путь, по которому мы должны вернуться в Серру, то есть через ущелье. Но если она сказала об этом Маркусу и Заку, то с их стороны налицо ложь и попытка срыва, а это Пророками запрещено.
Им должно быть известно, что случилось. Почему они все еще ничего не предприняли?
Доделав люльку, я аккуратно уложил в нее Элен. Ее кожа стала мертвенно-бледной, бедняжку знобило. Она казалась слишком легкой.
Пророки пытались подловить нас на скрытых страхах. А я даже не осознавал, как боюсь смерти Элен. Не знал, как это ужасно, потому что прежде она никогда не была на краю гибели. Меня одолевали сомнения: вдруг я не успею добраться до Блэклифа к закату, вдруг лекари не смогут спасти ее или она умрет раньше, чем я доберусь до школы.