Уголок рая
Шрифт:
– А вы когда-нибудь пробовали? – парировал Оуэн.
– Нет.
– У вас, Джина Терлицци, изумительный голос. Пришла пора, чтобы люди вас услышали. – Он опять понимающе улыбнулся. – Сейчас вы устали, большую часть времени вы отдаете сыну. Но у вас талант, который грех зарывать в землю. – Он поднял руку, отводя возможные возражения. – Подумайте над этим. Я с вами свяжусь.
Да есть ли он, этот талант? – думала Джина, глядя на удаляющегося Питера. Ей просто нравится петь. Она готова признать, что ей льстит успех, аплодисменты публики.
Но при этом она отдает себе отчет в том, как много нужно трудиться, чтобы заниматься вокалом профессионально. Насколько ей известно, в артистическом мире провалы случаются чаще, чем взлеты. А если Питер Оуэн и поможет ей сделать первые шаги, не захочет ли он получить от нее что-то взамен?
Вот он отъезжает от ее дома. Эта белая спортивная машина – несомненный символ успеха. Но счастлив ли он? За его спиной два развода – Джина тряхнула головой и вошла в дом. Позади остался день, столь богатый событиями, что в это трудно поверить. Возможно, она бы с большим интересом выслушала Питера Оуэна, не появись в ее жизни Алекс Кинг. Вероятность развития отношений с ним для нее важнее всего на свете. Если он захочет быть с ней, невозможно, чтобы она оказалась занята чем-то другим.
Марко заснул в своем креслице перед экраном. Глядя на него, Джина явственно видела перед собой Анджело.
Ребенок заслуживает того, чтобы у него был отец.
А ей нужен муж.
Может быть, Алекс Кинг и есть тот человек, который подарит им любовь и заботу, которых они были лишены?
Или она строит воздушные замки?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Алекс нашел Джину на кухне.
– Надо надеяться, герой одолел всех своих врагов? – с шутливым беспокойством спросила она.
Он улыбнулся: чтение сказки вслух доставило ему огромное удовольствие.
– Не то слово, сокрушил. И нашел себе замечательную жену. А Марко хочет поцеловать тебя на ночь.
Джина засмеялась.
– Спасибо, Алекс. Насколько я успела услышать, ты читал просто великолепно.
А он подумал, как замечательно и сексуально выглядит она в бледно-желтой облегающей блузе, которая подчеркивает прелесть большой упругой груди. Длинная юбка не то чтобы прозрачна, но сквозь нее можно разглядеть очертания ее стройных ног.
Она указала ему на табуретку.
– Все готово. Открой вино, пока я схожу к Марко.
– Будет сделано.
Ему захотелось сразу же обнять Джину и поцеловать, но он заставил себя удовлетвориться созерцанием ее полных бедер и серебристых сандалий на открытых ступнях.
Штопор уже лежал рядом с бутылкой «каберне-совиньона», вина, которое прекрасно сочетается со многими итальянскими блюдами. Конечно, Алекс мог лишь предполагать, что Джина приготовит на ужин что-нибудь итальянское; но национальные пристрастия обычно бывают сильны, хотя и Джина, и он сам – по рождению австралийцы.
Он откупорил бутылку и отнес ее в гостиную, чтобы
И, увы, поет.
От этой мысли Алекс сразу же попытался избавиться. Нужно быть последним негодяем, чтобы пожелать лишить ее столь божественного голоса. Но ему не нравится, что к таланту Джины присасываются такие пиявки, как Питер Оуэн. И потом… не хочется, чтобы она постоянно была занята концертами и гастролями. Это, наверное, эгоистичное желание, но себя не перебороть. Хотя, с другой стороны, такой редкостный дар должен быть востребован. Однако если она изберет своим партнером Питера Оуэна…
Джина скользнула в комнату с двумя салатницами в руках.
– Ты готов садиться за стол?
Он не мог не улыбнуться, увидев ее сияющее лицо.
Ужин обернулся целым пиром: превосходная лазанья с баклажанами и грибами, приготовленная Джиной по особому рецепту, отменные салаты, вино, а главное – общество самой Джины. Несомненно, теперь она понимает, что им движет серьезное чувство, а не простое физическое вожделение. Хотя и присутствие сексуальности в их общении невозможно отрицать.
Янтарные глаза Джины напоминали в этот вечер теплые капли жидкого золота. Рот ее приоткрылся, губы слегка подрагивали. Внезапно она судорожно вздохнула, опустила глаза и потянулась к чашке Алекса, словно ей было невмоготу сидеть неподвижно.
– Еще кофе?
– Нет!
Алекс вскочил, перехватил руку Джины и заставил поднять голову. Она вопросительно посмотрела на него, ожидая, видимо, получить те же ответы, на которые надеялся он сам. Он обнял ее и притянул к себе.
Сердце Джины, словно барабан, выбивало яростное «Да!».
При первом же поцелуе рухнули все барьеры. Бикфордов шнур страсти был подожжен.
Она с трудом оторвалась от его губ.
– Не здесь, Алекс, – выдохнула она.
– Джина… – умоляюще простонал он.
– Я чувствую то же самое… – Она прикоснулась ладонью к его щеке. – Идем со мной.
Когда они оказались в темной комнате, Джина включила ночник, разделась и, обнаженная, встала перед кроватью. В приглушенном свете ночника она казалась ему языческой богиней – гордой и завораживающе Прекрасной.
Алекс положил руки на ее талию, шагнул к ней, и ее темные соски коснулись его груди. Ближе, еще ближе, так, чтобы она почувствовала, как сильно бьется его сердце.
А в блеске ее глаз он читал, как сладостно ей отдаваться ему!
– Алекс… – Она погрузила пальцы в его волосы и слегка откинулась, чтобы плотнее прижаться к его бедрам. – Я хочу тебя… Сейчас…
А потом настали изумительные минуты, когда они стали единым целым, и он вдыхал аромат ее шелковистых волос, а ее ласковые руки и ноги обвивали его.